Кирпичики - [50]

— Ты вроде была замужем? — озадачился её ответом я. — Какие тут могут быть девки?

— Эдик не в счёт — какой из него муж… выскочила в 18 лет по глупости, а в 19 развелась. Ты, кажется, тоже со своей разводишься?

— Точно так, товарищ Люба, — отвечал я, — комсомольское собрание даже на этот счёт прошло.

— Насчёт развода? — удивилась она.

— Ну да, в райкоме нашем — накатала она заяву на меня, вот и собрались.

— И что решили?

— Решили, что времена таких собраний закончились лет 20 назад, а сейчас каждый вправе сам решать, с кем и как ему жить.

— Значит мы с тобой теперь два сапога пара, — улыбнулась она, — оба разведёнки.

— Не, — возразил я, — ты разведёнка, а я разведёнк.

Засмеялись мы одновременно, а потом Люба резко сменила тему.

— А сколько за эти тачки можно будет получить в нашем Энске?

— Я прикидывал на днях — где-то от полтинника до стольника за каждую. Как повезёт.

— Хорошие деньги, — мечтательно закатила она глаза.

— Только ты сильно-то рот не разевай — это не наши деньги, а того, кто первоначальный капитал нам отстегнул.

— Гены-крокодила что ли?

— Да… нам полагается твёрдая оплата по три тыщи за привоз плюс десять процентов со всего, что будет выше полтинника при продаже.

— То есть ещё по пять тыщ, — быстро подсчитала она, — неплохо.

— Я бы на три тыщи рассчитывал, — осадил её я, — чтобы потом не расстраиваться.

— Всё равно неплохо, тебе шесть и мне шесть… а если мы эти деньги объединим, можно ведь будет и квартирку прикупить. Однушку и на окраине, но отдельную, не коммуналку.

— Это что сейчас было, предложение взять тебя замуж? — поинтересовался я.

— А что, нормальный вариант — ты парень хоть куда, на лицо недурён, со спортивной фигурой и хорошим потенциалом. К тому же холостой… ну почти холостой.

— Окей, — кивнул я, — я обдумаю этот вопрос, а сейчас не могла бы ты повернуться вот таким образом, — и я показал, каким.

Она и повернулась без лишних вопросов, а когда я снова вернулся в эту реальность, то сумел сформулировать только такую мысль:

— А знаешь, что мне более всего нравится в женской фигуре?

— Догадываюсь, — весело ответила она.

— А вот и промахнулась, — не менее весело сказал я, — переход от талии к попе, вот что.

— И почему же? — скосила она глаза на свою попу, — у тебя что, по-другому этот переход устроен?

— Совсем не так… это как сравнить Эйфелеву башню с электрической мачтой, вроде и то, и это из стали, а на выходе абсолютно разные вещи получаются. Видела французские автомобили?

— Конечно, Рено там, Ситроен, а причем тут попа?

— При том, что у этих Ситроенов переход заднего крыла в задний же бампер так же плавно нарисован. Французские дизайнеры похоже вдохновлялись при проектировании своими подругами.

— Спасибо, мне было приятно. Ещё какой-нибудь комплимент скажешь?

— Да не вопрос… знаешь, какой оптимальный размер женской груди?

— Это чтоб в ладонь помещалась что ли?

— Точно — у тебя вот не груди, а идеал… два с половиной где-то, верно?

Глава 26

* * *

Рэкетиры на польской территории нам таки попались один раз, где-то после Вроцлова — в виде исключения, наверно, они оказались заодно и польской полицией. Два в одном получилось, короче говоря, как шампунь с кондиционером. Как так вышло? Да очень просто — догнали нас сзади два тяжёлых мотоцикла с мигалками и соответствующими опознавательными знаками и затормозили у обочины в тёмном смешанном лесу. Люба была по-прежнему в страшном гриме, да еще и дурацкие очки нашла с маленькими диоптриями — ни дать, ни взять старая дева из районной библиотеке. Так что на неё никто даже не взглянул, а все переговоры сошлись на мне.

— Откуда следуешь? — спросил старший полицейский на русском, увидев мои права.

— Из Франкфурта, пан сержант, — скромно ответил я.

— А куда?

— В Москву, — не стал я вдаваться в детали.

— Не много ли машин-то взял во Франкфурте?

— В самый раз, пан сержант, одну себе, вторую сестре, — махнул я в сторону Любы.

Сержант обошёл обе наши машины по периметру, попинал колёса, после чего вернулся к диалогу.

— Делиться надо, Александр, — по-прежнему вежливо продолжил он, — тогда никаких проблем до границы у тебя не будет.

— Почём сейчас стоит безопасный проезд до границы? — продолжил я.

— По сотне марок за каждую, — отрубил сержант.

— У нас только стописят свободных осталось, — честно признался я, — остальное на бензин уйдёт.

— Ладно, — вздохнул сержант, — гони стописят. И проваливай.

— А если меня ещё кто-нибудь тормознёт? — решил уточнить я, — под Варшавой например?

— Не бойся, не тормознёт — всё под контролем. Да, к Варшаве и на погранпереход в Бресте не суйся, езжай через Хельм, — дал он ценное указание напоследок, сел на мотоцикл и очистил дорогу.

— Сколько ты ему дал? — спросила меня Люба, когда я подошёл к её БМВ-шке.

— Стописят, — честно ответил я.

— Не много ли? У нас еще вся Белоруссия впереди.

— Украина, Любаша, Украина, а не Белоруссия — согласно новой вводной следуем на Хельм-Любомль, далее по Волынской области.

Сержант оказался человеком слова, как выяснилось через несколько часов — трасса на Волынь была почти пустой, больше нас никто не тормозил, хотя постов польской автоинспекции встретилось немало. И очередь на пограничном пункте была божеской, всего пара десятков машин. И полчаса не прошло, как поднявшийся полосатый шлагбаум пригласил нас на территорию вильной, но пока ещё не незалежной Западенщины.