Киров - [51]
Столь же восторженно встречали его в последующие дни всюду, где он бывал, рассказывая об Октябре.
Однако ни пылкие резолюции, ни рукоплескания, ни почести, воздаваемые по обычаю доброму вестнику, не опровергали печальной истины: из-за вековой отсталости горских народов и национальной розни, из-за неизбежного вооруженного сопротивления контрреволюционеров взять сразу власть в руки терским большевикам нельзя.
Надо было терпеливо примирять, объединять народы области и вести их против общего врага — контрреволюции. Благодаря этой единственно разумной тактике трудовые слои населения проникались ленинской правдой. К концу ноября у владикавказских меньшевиков не осталось и десятка рабочих. Грозненские большевики добились почти безраздельного влияния в Совдепе. В гарнизонах Владикавказа, Грозного, Пятигорска, Георгиевска солдаты шли за большевиками.
Тем не менее сила была на стороне контрреволюции. Выбитые из средней полосы России, царские генералы и офицеры, фабриканты и помещики, отставные политические воротилы стекались к югу. На Дону и Кубани, в Закавказье начался поход против советской власти. Тревожно было и в Терской области. Горские и казачьи верхи, сговорившись во Владикавказе, образовали терско-дагестанское правительство.
В города, станицы, аулы понабилась военщина. Казачьих и горских кулаков в изобилии снабжали оружием, снарядами, патронами.
Контрреволюционеры клеветали на большевиков, натравливали казаков на горцев, горцев на солдат, одну горскую народность на другую. Солдат, едущих с фронта и рвущихся домой, черносотенцы не пропускали через Дагестан и Терек — по наущению своей знати отсталые горцы разбирали железнодорожные пути, взрывали мосты. Убивая в Грозном чеченцев, контрреволюционеры приписывали эти преступления русским рабочим. Воспользовавшись клеветой, горские офицеры напали на город, подожгли новогрозненские промыслы, глумились над населением. Пригласив чеченского шейха для мирных переговоров, казаки убили его. Тогда чеченцы сожгли казачью станицу, а казаки сровняли с землей три аула. В отместку за издевательства казачьих погромщиков горцы в районе Моздока обложили несколько станиц.
Тысячи и тысячи людей втянулись в братоубийственную вражду, их отвлекли от революции. Теперь терско-дагестанское правительство могло открыто действовать и во Владикавказе. В предновогоднюю ночь офицерская банда ворвалась в Совдеп, арестовала президиум во главе с Буачидзе и Орахелашвили, разгромила партийный комитет большевиков. На улицах расклеивала плакаты: «Смерть большевикам!»
Сергея Мироновича не было ни в Совдепе, ни в партийном комитете, и офицеры-бандиты разыскивали его. Охраняемый друзьями, он тотчас же, ночью, связался с керменистами. Керменисты, не мешкая, двинули из осетинских селений вооруженный отряд, прибывший наутро во Владикавказ. К отряду присоединились большевистски настроенные солдаты и вместе с рабочими-дружинниками спасли арестованных от расправы.
В городе хозяйничали офицеры, соперничая с уголовниками в грабежах, убийствах. Жители не выходили из дому, даже боялись хоронить покойников. Кто имел оружие, пробивал в каменной ограде бойницу и караулил свой кров.
Киров, Буачидзе, Орахелашвили укрепляли дружины, наводили порядок в слободках, защищая от произвола прежде всего рабочих, бедноту.
Через неделю, когда на окраинах стало поспокойнее, Сергей Миронович надолго покинул Владикавказ.
Это было на исходе января 1918 года.
В степном городке Моздоке, окруженном станицами, созвали областной съезд. Под видом съезда народов Терека казачьи атаманы хотели провести свое сборище и, сколотив воедино контрреволюционные силы области, обрушиться войной на ингушей и чеченцев — тогда большевикам будет не до провозглашения советской власти. Уже был отдан приказ о наступлении на оба обездоленных народа, и, чтобы придать истреблению их видимость законной войны, оставалось лишь заручиться одобрением съезда. Получить одобрение было не так уж трудно: Моздок превратился в военный лагерь, здесь собрались тысячи вооруженных казаков контрреволюционного толка.
Но на съезде был Киров.
Своевременно поняв истинные цели контрреволюционеров, он еще до съезда в нескольких городах убедил представителей партий, называвшихся социалистическими, сблокироваться и послать своих делегатов в Моздок, чтобы там сообща отстаивать мир. Социалисты разных оттенков согласились с предложением Кирова — одни из боязни опозориться в низах потворством войне, другие были просто не прочь примазаться к его идее, не сомневаясь, что большевики, так или иначе, одержат верх, не допустят истребления горцев.
Выборам делегатов от сблокировавшихся партий казачьи атаманы не очень-то препятствовали, иначе сборище уже слишком явно лишится элементарных признаков демократизма и никак не сойдет за народный съезд. Да и не верили контрреволюционеры в прочность блока. У них была своя ставка. Они задумали сорвать приезд чечено-ингушских делегатов и сумели этого достичь.
В Моздок Сергей Миронович прибыл с горсткой владикавказских, пятигорских, минераловодских большевиков-делегатов. Там он вместе с Буачидзе возглавил социалистический блок. Блок был крепок, поскольку меньшевикам, эсерам и другим его участникам-социалистам казалось, будто они добились у Кирова важнейшей уступки: к их удивлению, он обещал, что большевики не будут стремиться на съезде захватить власть. Несмотря на искренность обещания, Сергей Миронович никакой уступки не сделал, считая провозглашение советской власти преждевременным. Это был тактический маневр. Благодаря ему Киров и Буачидзе свободно повели за собой весь социалистический блок, то есть добрую половину делегатов, которых большевики успели настроить на мирный лад.
Яркая, насыщенная важными событиями жизнь из интимных переживаний собственной души великого гения дала большой материал для интересного и увлекательного повествования. Нового о Пушкине и его ближайшем окружении в этой книге – на добрую дюжину диссертаций. А главное – она актуализирует недооцененное учеными направление поисков, продвигает новую методику изучения жизни и творчества поэта. Читатель узнает тайны истории единственной многолетней, непреходящей, настоящей любви поэта. Особый интерес представляет разгадка графических сюит с «пейзажами», «натюрмортами», «маринами», «иллюстрациями».
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.