Киреевы - [36]

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Четырнадцать самолетов «К-1» вылетели с аэродрома, находящегося за несколько десятков километров от гарнизона. Им предстояло выполнить важное задание Верховного Главнокомандования: сбросить бомбы на военные объекты в фашистской столице. Летчики из авиадивизии дальнего действия уже совершили по нескольку тренировочных полетов и вполне овладели искусством вождения четырехмоторных воздушных кораблей. Особенно отличился капитан Мартьянов, его назначили заместителем командира отряда.

К полету все экипажи тщательно готовились. Большое внимание было уделено разработке маршрута. Он тянулся на карте изрилистой линией, иначе воздушные корабли могли попасть под обстрел мощных зениток в районе больших городов, оккупированных фашистами.

Августовская ночь коротка, всего семь с половиной часов. График полета составили с таким расчетом, чтобы линию фронта пересечь при заходе солнца, идти над вражеской территорией в темноте и вернуться в свое воздушное пространство до рассвета.

Провожать воздушных воинов приехали генерал Головин, комиссар и начальник штаба.

На аэродроме находилось много разных машин, готовых к взлету. Здесь и тяжелые бомбовозы дальнего действия и легкие бомбардировщики для ближних целей.

Невдалеке от самолетов стояли летчики, уже одетые в комбинезоны и унты. Среди них находился и Николай Николаевич. Пилот легкого бомбардировщика лейтенант Чулков огорченно сказал ему:

— Досадно, что мы не с вами, товарищ полковник. — Эх, чего бы я не дал, только бы слетать в далекий вражеский тыл!

Капитан Осипов сердито махнул рукой в ту сторону, где стоял его двухмоторный самолет:

— Гайка слаба! До Берлина долетим, а обратно как?

Николай Николаевич в душе сочувствовал искренним порывам своих молодых товарищей.

Вместе с Андреем подошел Юрий Петрович Соколов. Он летит на самолете Киреева вторым пилотом. Пока не известно было разрешат ли полет, Юрий Петрович заметно волновался. Зато сейчас сиял: его открытое мужественное лицо даже помолодело от блеска глаз.

Раздалась — команда:

— По самолетам!

Один за другим с интервалом в пять минут поднимались тяжелые корабли… Они исчезли в вечернем небе, в той стороне, где садилось солнце.

Андрей еще долго стоял и смотрел на потухающий закат. В руках он вертел ключ от квартиры Киреевых. Николай Николаевич чуть не увез этот ключ с собой. Вспомнил о нем на аэродроме в последний момент.

К Родченко подошел майор Тарасов.

— Андрей Павлович, вы сейчас поедете в Москву?

И, получив утвердительный ответ, попросил:

— Отвезите в гарнизон нашу машинистку, — она свою работу уже закончила, а мы еще здесь задержимся.

— Пожалуйста, — охотно согласился Родченко.

Он был доволен, что ему не сразу придется остаться один на один со своими неспокойными мыслями. Самолеты вернутся с задания не раньше чем на рассвете. Впереди бессонная, трудная ночь. Нет ничего хуже пассивного ожидания.

Подошла Маргарита. Прощальный отблеск заката окрасил ее ничем не прикрытые рыжеватые волосы в причудливый малиновый цвет.

Она крепко, по-мужски, пожала руку инженера, сдержанно поблагодарила и села в машину.

Сосны и ели стройными рядами стояли по обе стороны бегущего навстречу шоссе. Темнота сгущалась, и Андрею трудно было разглядеть выражение лица своей спутницы.

Маргарита первая прервала довольно долгое молчание:

— Как странно думать: еду домой. Гарнизон уже стал для меня домом. А еще совсем недавно мне даже комната, в которой я теперь живу, казалась чужой.

Снова Андрея поразил ее голос.

— Вы поете, Маргарита Александровна? — спросил он свою спутницу.

— Такой вопрос мне обычно задают при первом знакомстве, — Маргарита насмешливо растягивала слова.

— К сожалению, мне он раньше не приходил в голову, — сухо сказал Родченко. Ему захотелось дать понять этой избалованной вниманием девушке, что она ему мало интересна.

Больше он с Маргаритой не заговаривал и все свое внимание сосредоточил на управлении машиной. Маргарита молча сидела рядом с ним, не то обиженная, не то просто затихшая. Посвежевший воздух врывался в машину, ночь уже усыпала звездами черный купол неба. Изредка пробегал голубой луч прожектора.

На душе у Андрея по-прежнему было смутно и тревожно. Он понимал суровые законы войны, да и Николай Николаевич был не из тех, за кого следует бояться. Но все же… Мысли Родченко унеслись далеко в темный воздушный океан. Как тяжело, что ему не разрешили принять участие в полете.

Андрей, занятый думами, совсем забыл о своей спутнице. Они ехали уже между слепыми силуэтами зданий, когда Маргарита неожиданно предложила:

— Сейчас еще не так поздно. Идемте к нам чай пить. Валя на гитаре сыграет, а я вам спою.

Андрей хорошо знал — все равно он не уснет. Костя улетел. Лена, вероятно, в штабе. Вернуться сейчас в Москву, в пустую квартиру? Одиночество его пугало, и он согласился.

Он подъехал к тому же дому, где жили Мартьяновы, но к другому подъезду.

Маргарита вынула из кармана жакетки электрический фонарь и осветила лестницу, ведущую на второй этаж.

Андрей, войдя в комнату, огляделся. По обстановке трудно было судить о характере ее обитательниц. Обстановка казенная: две кровати, две тумбочки и стол. На стене над одной из кроватей висела гитара. Стол приблизительно на одну треть был занят книгами. Что здесь живут девушки, можно было догадаться только по красиво вышитой занавеске на окне и цветной скатерти. Одеяла были такие же, как и в общежитии: серые, колючие не только на ощупь, но даже на вид.