Киплинг - [7]

Были, впрочем, в этом учебном заведении и свои плюсы. Закрытая школа, как уже говорилось, была недорогой, учащиеся пользовались всеми преимуществами здорового морского воздуха, отличной библиотеки и общности биографий, родительских и собственных. Большинство учеников, как и Радди, родились в Индии в семьях колониальных офицеров и чиновников скромного достатка, что не могло их не связывать — во всяком случае, конфликтов на социальной почве среди учащихся не возникало. Главным же плюсом — для Радди Киплинга во всяком случае — был худощавый, бородатый, смуглый человек «с медленной речью», директор колледжа Кормелл Прайс. «Дядя Кром» (Радди знал его по Грейнджу) в свое время учился с Бёрн-Джонсом и Генри Макдональдом в бирмингемской художественной школе, окончил Оксфорд по курсу гражданского права, но юридической практикой заниматься не стал. Забросил и живопись, которой интересовался с детства, увлекся было медициной, однако разочаровался и в ней, после чего отправился в Россию, где несколько лет подвизался гувернером, домашним учителем английского языка в семье графа Орлова-Давыдова, некогда служившего в русском посольстве в Лондоне, почетного члена Академии наук, человека европейски образованного. Из России Прайс вернулся русофилом, либералом и атеистом — сочетание, согласитесь, непривычное. Как бы то ни было, в отличие от абсолютного большинства директоров закрытых викторианских школ, он не только не имел духовного сана, но даже не был убежденным христианином. Капеллан, как мы знаем, в Юнайтед-Сервисез-колледж имел место, а вот часовня отсутствовала, и религиозное воспитание Редьярда Киплинга, таким образом, ограничилось, по существу, библейскими историями в популярном изложении, которые на протяжении шести лет упорно вбивала в него тетушка Роза.

Несостоявшийся медик и прекрасный учитель оказался — особенно для закрытой школы армейского образца — весьма необычным директором. Человек прогрессивных взглядов, к тому же по натуре добрый и мягкий, он был, в отличие от работавших у него в школе преподавателей, принципиальным противником палочной дисциплины. Будь Кормелл Прайс построже, в школе было бы больше порядка, но приструнить драчуна-капеллана и других распускавших руки учителей дядя Кром был решительно неспособен.

На этот раз уныние Радди продолжалось, по счастью, не слишком долго. В колледж он поступил в январе, а к весне 1878 года свыкся с казарменными порядками, попривык к воспитанию не по «оранжерейной системе», научился сам (а потом всю жизнь учил других) жить, как сказано в «Книге джунглей», «по законам Стаи», — и пребывание в Юнайтед-Сервисез-колледж стало казаться ему и лучше, и веселее. Он подрос, возмужал, перестал быть «пажом» на побегушках у старшеклассников, научился, несмотря на маленький рост и сильную близорукость, давать сдачи. Распускавшего руки капеллана уволили, остальные учителя рукоприкладством грешили куда меньше, к тому же к палочному воспитанию тринадцатилетний подросток относился теперь вполне толерантно; в дальнейшем он будет писать, что такое воспитание прививает корпоративный дух, обуздывает низменные инстинкты, олицетворяет собой торжество Порядка и Дисциплины — высших киплинговских добродетелей.

У Радди появились друзья: уже упоминавшийся ирландец Бирсфорд, которого Радди приохотил в колледже к чтению, а еще Лайонел Данстервилл по прозвищу «Стоки» («Прохвост»). В свое время Прохвосту досталось больше, чем его друзьям, в школу он пришел из бедной семьи и на три года раньше и жертвой дедовщины становился не раз. Теперь же он отыгрывался за нанесенные ему обиды и унижения, сам сделался первым зачинщиком и хулиганом; признанный лидер славной троицы «Данстервилл — Бирсфорд — Киплинг» (в «Прохвосте и компании» это Прохвост, Индюк и Жук), он прослыл неисправимым нарушителем школьных правил и приличий, кумиром школьников и грозой учителей, которые ничего не могли с ним поделать. Сродни Тому Сойеру и Геку Финну, он был столь ловок, неуловим и изобретателен (отсюда и кличка), что ему все сходило с рук. «Главнокомандующий» (как его называет в автобиографии Киплинг) любил, к примеру, во время контрольной положить на колени шпаргалку, привлекая к себе внимание учителя, а когда тот шпаргалку отбирал, то оказывалось, что она пуста. Он мог возглавить шествие учеников на молитву, а потом, перед самым входом в зал, спрятаться за дверь и, когда молебен подходил к концу, как ни в чем не бывало присоединиться к классу в цилиндре и перчатках, с молитвенником в руках…

Колледжем Юнайтед-Сервисез отношения Киплинга с «Прохвостом» Данстервиллом не ограничились. В 1886 году, проработав в Индии уже несколько лет, Киплинг по чистой случайности обнаружил имя школьного друга в списке служащих в колонии офицеров. Хотя Прохвост к этому времени успел закончить престижную военную школу «Ройял милитари колледж» в Сандхерсте и послужить Вдове (как называли в армии королеву Викторию) на Мальте, в Египте и в Суданской компании, в Индии он был новичком, Киплинг же, напротив — старожилом. Вот почему «Очкарик», словно компенсируя унижения школьных лет, учил друга в письмах уму-разуму — впрочем, в присущей им обоим шутливой форме: «Окажешься в следующий раз в Индии, дай знать — а то я за последствия не отвечаю», или «Что же тебе до сих пор не нацепили медаль на твою мужественную грудь?», или «Никогда не сближайся с афганцем, стреляй в него на расстоянии». Трудно сказать, выполнил ли Прохвост наказ старого друга: Двадцатый Пенджабский полк, в котором он служил, перевели в Амритсар; когда весной 1889 года Киплинг попал в Бирму, он узнал, что «главнокомандующий» храбро воевал там во время Третьей англо-бирманской войны.