Кипарисы в сезон листопада - [31]
— Это конец, — произнес он вдруг громко.
Кто-то остановился и извинился: дескать, не расслышал вопроса. Бахрав не ответил. Заметил впереди магазин игрушек и вошел. Попросил куклу — большую и красивую. Такую, которая закрывает глаза и умеет плакать. Продавщица принялась объяснять, что большие красивые куклы у них французского производства, поэтому вместо «има» они говорят «мама», а таких, чтобы плакали, вообще нет.
Бахрав выбрал ту, у которой золотые, как солнечные лучи, волосы и нежное ангельское личико. Заплатил, вышел из магазина и поехал на центральную автобусную станцию. Через два часа он уже стучался в дверь дочери. Попытался оправдаться: да, он знает, что время позднее, но просто обязан был привезти подарки.
Испуганная Шарона появилась из кухни. Ей показалось, объяснила она, что она слышит стук в дверь, поэтому она послала Гершона открыть. И еще ей показалось, так она сказала, что слышит голос отца. Она где угодно различит голос отца. Даже среди самого отчаянного гвалта, даже в полнейшей тишине. Слишком хорошо она знает голос своего отца. Извинилась, что у нее грязные руки — она разделывает рыбу к субботе.
— Я так испугалась, — сказала она и вдруг заплакала. Тряхнула головой и откинула на затылок длинные пряди. — Ой, папа, как ты меня напугал! — прижалась к нему и обвила руками его шею, стараясь держать на отлете измазанные ладони.
И руки, и лицо ее были теплыми и влажными. Бахрав попытался пошутить:
— Что ж тут пугаться? Неужто я такой страшный? — Вытащил из коробки куклу и поставил на стол. — Разве нельзя, чтобы дедушка-кибуцник привез внукам подарки?
— Конечно, можно, папочка, — улыбнулась Шарона сквозь слезы. — Конечно, можно. Но почему в такое время? — И снова поглядела на него испуганными глазами.
Голосом, не терпящим возражений, Бахрав потребовал, чтобы ему немедленно показали внуков. Сейчас же, сию минуту. Гершон воспротивился — дети спят, и вообще не время: нынешним вечером он обязан закончить составление финансового отчета для одного из своих клиентов. Который, кстати, обещал хорошо заплатить. Но Бахрав не уступил, и сонная Пнинеле была доставлена в гостиную в маминых объятиях. Маленькие кулачки терли зажмуренные глазки. Дани, босой и в пижаме, из которой он успел вырасти, в смущении топтался в дверях. Бахрав подозвал его, намереваясь вручить альбом. Мальчик сделал несколько неуверенных шагов и снова замер с таким видом, словно его вынуждают ступать по битому стеклу.
— Тебе уже скоро тринадцать, — пробормотал Бахрав неуверенно, — пора начать собирать марки… Конверты первого дня! — добавил громко и рассмеялся. — Никогда нельзя знать, что случится…
Шарона передала дочку Гершону и поцеловала отца в щеку.
— Папа, ты такой смешной, — сказала она печально.
Бахрав вытащил из кармана оставшиеся у него деньги и положил на стол. Гершон сделал протестующий жест. Шарона взяла у мужа Пнинеле и вместе с Дани скрылась в детской.
— Несмотря на то что сумма невелика, — произнес Бахрав, — я все-таки прошу передать Йораму его часть. Когда он вернется из Парижа. Он скоро вернется. Обязан вернуться. Пусть купит себе краски. И нарисует кипарисы. В Эйн ха-Шароне много кипарисов. На холме… Пусть нарисует их в сезон листопада! — воскликнул в отчаянье.
Потрясенный Гершон отступил от стола и пробормотал в растерянности:
— У кипарисов… не бывает листопада… — Но тут же беспомощно уронил руки, постоял в раздумье, наконец, словно очнувшись, подошел к буфету и вытащил бутылку коньяку. Налил в две рюмки, покосился на лежащие на столе деньги и провозгласил тост: — За здоровье богатого американского дядюшки!
Бахрав не дотронулся до коньяка, только снял зачем-то пальто, переложил с одной согнутой руки на другую, словно взвешивая, сколько воды оно успело впитать, и объявил, что должен немедленно вернуться домой. Да — поскольку час поздний, а дел невпроворот. Координатор работ не сумел найти ему замены. Его ждут. Хохотнул скрипуче: разумеется, разве эти мальчишки могут заменить Бахрава!
Гершон процедил многозначительно:
— Я понимаю…
— Что ты понимаешь? — спросил Бахрав строго и поглядел ему прямо в глаза.
Шарона вернулась все в том же перепачканном кухонном переднике и загородила входную дверь.
— Папа, ты никуда не поедешь! — сказала голосом Пнины. — Ты должен напиться горячего чаю и лечь в постель. Сейчас же. Если хочешь, можешь занять нашу спальню. На двуспальной кровати выспишься вдвое лучше, — прибавила она и заставила себя улыбнуться. Черные глаза смотрели при этом очень серьезно и испуганно.
Бахрав принялся сопротивляться. Нет, он не собирается оставаться. Его беспокоит погода. Завтра она может окончательно испортиться. А в Иерусалиме в это время года легче легкого схватить простуду. А потом и воспаление суставов. Человек в его возрасте должен быть осторожен. Пнина, ее мать… Ведь все началось с обыкновенной простуды. Пустячной простуды. Шарона, конечно, помнит, как медсестра давала ей аспирин — да, надеялась вылечить ее аспирином! А она взяла и умерла… Совершенно неожиданно.
— Теперь отдыхает, — закончил со странной усмешкой, — в просторной двуспальной кровати… — Наклонился и поцеловал Шарону ледяными губами в лоб.
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Роман Аарона Аппельфельда, который ребенком пережил Холокост, скрываясь в лесах Украины, во многом соотносится с переживаниями самого писателя. Но свою историю он рассказал в своих воспоминаниях «История жизни», а «Цветы тьмы» – это история еврейского мальчика Хуго, который жил с родителями в маленьком украинском городке, но когда пришли немцы и отца забрали, мать отдала его на попечение своей школьной подруги Марьяны. Марьяна – проститутка, живет в борделе и в чулане за своей комнаткой прячет одиннадцатилетнего Хуго.
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Начальник «детской комнаты милиции» разрешает девочке-подростку из неблагополучной семьи пожить в его пустующем загородном доме. Но желание помочь оборачивается трагедией. Подозрение падает на владельца дома, и он вынужден самостоятельно искать настоящего преступника, чтобы доказать свою невиновность.
Не люблю расставаться. Я придумываю людей, города, миры, и они становятся родными, не хочется покидать их, ставить последнюю точку. Пристально всматриваюсь в своих героев, в тот мир, где они живут, выстраиваю сюжет. Будто сами собою, находятся нужные слова. История оживает, и ей уже тесно на одной-двух страницах, в жёстких рамках короткого рассказа. Так появляются другие, долгие сказки. Сказки, которые я пишу для себя и, может быть, для тебя…
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
Многие задаются вопросом: ради чего они живут? Хотят найти своё место в жизни. Главный герой книги тоже размышляет над этим, но не принимает никаких действий, чтобы хоть как-то сдвинуться в сторону своего счастья. Пока не встречает человека, который не стесняется говорить и делать то, что у него на душе. Человека, который ищет себя настоящего. Пойдёт ли герой за своим новым другом в мире, заполненном ненужными вещами, бесполезными занятиями и бессмысленной работой?
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.