Киоск - [14]

- Я правильно понял ваше предложение? Вы предлагаете свой фа-брикатор правительству?

- Конечно. Почему бы нет? Это лучше, чем потерять его навсегда. Я не могу продать его вам. У меня нет для этого бумаг. А вы сумеете о нем позаботиться. Это мой дар людям.

- Что ж, интересно… - В глазах Славича вспыхнул голодный огонек.

- Приятель, это даже лучше, чем сделать из него долбаный художественный проект, - с энтузиазмом воскликнул Туз. - Дурацкий правительственный проект! Этого хватает на целую вечность!

9.

Новый комитет по расследованиям немедленно добился успеха. Поскольку политическое дзюдо было типично для этого района, честный политик ухитрился получить от европейцев щедрый грант в поддержку проекта - в основном, чтобы расследовать самого себя.

Теперь мощности фабрикатора были направлены на другие цели: от потребительской дребедени он перешел к насущным нуждам государственного сектора. Угольно-черные пожарные краны появились в районе Искусств. Угольно-черные колпаки для разбитых уличных фонарей и угольно-черные люки для мостовых. Правительство закупало их в больших количествах; фабрикатор деловито жужжал среди многолюдной площади, рядом с железнодорожной цистерной, полной сырья.

Борислав вернулся в свой киоск. Он попытался возобновить прежний бизнес. Его часто вызывали для показаний в комитет Славича, развивший кипучую деятельность. Правда, это привело к тому, что цыгана Флеку арестовали, но проныра вышел под залог и удрал. Никто не приложил особых усилий, чтобы его найти. Да они никогда и ни к чему не прилагали особых усилий.

Вскоре расследование показало, что фабрикатор является украденной собственностью одной больницы в Гданьске. Европейцы давно умели делать фабрикаторы, использующие углеродные нанотруб-ки. Они просто не хотели их производить.

В качестве мудрой меры предосторожности европейцы решили не создавать таких устройств, которые могли столь радикально нарушить устоявшийся политический и экономический порядок. Последствия таких действий наверняка таили в себе угрозу. Преимущества же были сомнительными.

На некотором абстрактном высоком уровне имело смысл повсеместно создавать сверхэффективные компактные фабрики, которые могли производить как можно больше вещей из ничтожно малого количества сырья. Если бы требовалось начать промышленную цивилизацию с нуля, тогда подобные машины стали бы великой идеей. Но такой аргумент не имел смысла при наличии уже существующей базы и устоявшихся интересов. Невозможно уговорить избирателя бросить работу. Поэтому материалы для фабрикаторов были хитроумно ограничены воском, пластиком, гипсом, папье-маше и некоторыми металлами.

Но это не касалось медицинских аппаратов. Медицина, которая имела дело с жизненно важными случаями, никогда не была просто рынком. Всегда находился ребенок, который ломал кости. Отчаявшиеся родители поднимали крик: неужели никто из вас, бессердечных, бесчеловечных негодяев, не думает о детях?

Конечно, те, кто отказался от подобной технологии, заботились прежде всего о новом поколении. Они хотели, чтобы дети выросли в безопасности, в стабильном, управляемом обществе. Но интересы призрачного будущего абсолютно безразличны человеку, чью душу терзают страдания реального, живого ребенка.

Поэтому появились лучшие и новые виды фабрикаторов. За ними настороженно наблюдали… но с течением времени и в силу обстоятельств контроль ослаб.

Стремясь распространить среди своих избирателей правительственные дотации на производство, Славич заказал известным местным художникам создать новое по дизайну поколение киосков. В этом футуристическом ультракиоске Третьего переходного периода должны были разместиться те самые фабрикаторы, которые его изготавливали. Работая с удивительным рвением и быстротой (учитывая то, что они получали зарплату от правительства), дизайнеры создали новый официальный, пользующийся поддержкой правительства киоск: пугающе великолепный монументальный павильон, наполовину оттоманский дворец, наполовину сталинский пряник, почти на сто процентов из черных углеродных нанотрубок, за исключением нескольких необходимых стальных болтов, медных проводов и бронзовых скоб.

Борислав был не так глуп, чтобы сетовать на судьбу. Ему пришлось покинуть свой скромный, старомодный киоск. Затем с болью и смирением он взобрался вверх по сверкающим черным ступеньками в этот нереальный, грандиозный, крепкий, как скала, черный форт, в эту царскую сокровищницу, от роскошной крыши которой метеориты отскакивали бы, словно ледяные градины.

Стеклянные витрины плохо закрывались. Пальцы срывались с новых черных полок. На черном полу стулья и кресла скользили. На черных углеродных стенах не держалась краска, клей или обои. Он чувствовал себя круглым идиотом, но ведь это чудо архитектуры возвели для его удобства! Это был дворец для поколения Третьего переходного периода, безумно радикальных парней, которым киоск служил не скромным посредником, а крепостью в новой войне культур.

Такой «киоск» можно было сбрасывать с пролетающего реактивного самолета. Он мог шарахнуть о землю подобно стремительному удару молнии - и отскочить от нее совершенно невредимым. Поскольку мешки золотистого порошка никогда не пустели, агрегат постоянно извергал нескончаемый поток предметов: бутылки, сумки, ручки, задвижки, колеса, насосы; а также инструменты для производства других вещей: пилы, молотки, гаечные ключи, рычаги, дрели, винты, отвертки, шила, клещи, ножницы, мастерки, напильники, рашпили, тележки, домкраты, резаки. Все эти вещи сидели в своих компьютерных файлах так же аккуратно, как шахматные фигуры, как сама идея шахмат.