Кинжал - [15]

Вдруг звуки органа, рвущие нервы, замолкли; и в навалившейся тяжёлой тишине послышался вопль:

— Белинда! Белинда, скорее!

— Это Люций! — крикнул Мартин. — Скорее, кузина Белинда!

— Мартин, подожди. — Белинда, побледнев, сжала его руку.

— Но, кузина Белинда!

— Белинда! — вновь прозвучал отчаянный зов. — Белинда, умоляю!

— Ему нужна помощь! — Мартин яростно выдернул руку.

— Мартин, стой! — вскричала Белинда. — Это может быть ловушка!

Но Мартин уже бросился со всех ног туда, откуда доносился голос Люция.

Белинда кинулась следом, сжимая руку Вивианы. Они пробежали анфиладу комнат и, наконец, очутились в дверях небольшой круглой залы с высоким потолком. Шаг — и она замерла на пороге, пригвождённая.

Мартин скрючился, точно зародыш, возле Люция, распластанного в центре зала. В груди… в самом сердце у Люция торчал серебряный кинжал.

При виде Белинды Люций последним усилием вскинул голову, еле слышно произнёс:

— Белинда… — и тут же всё его тело обмякло, рот мучительно оскалился, обнажая острые клыки; глаза, остекленев, уставились в потолок — два опустевших осколка темноты, две догоревшие чёрные вспышки…

— Он умер! — Мартин повернул к Белинде лицо, искажённое прежде неведомым ужасом. — Он умер, умер!

— Мартин… — Белинда прижала руки к горлу, которое точно сдавило петлёй.

(Люций, мой брат, моя тень, арлекин и позёр, воплощение зла и тайных девичьих грёз, ты не мог умереть, это просто нелепо, это пошлая шутка)…

— Мартин, я… Мартин…

— Он умер! Умер! Люций умер!

Одной Тьме известно, откуда явилась Ульрика.

— Что такое? — крикнула она. — Люций — умер?!

Задыхаясь, она упала на колени возле тела Люция. Шёлковый шарф соскользнул с её плеч, обнажив багровый уродливый шрам, кольцом обвивавший шею; но Ульрику это впервые в жизни нисколько не трогало. Дрожащей рукой она гладила волосы Люция, точно он был мирно спящим ребёнком. Между тем его белая кожа уже начала тлеть и осыпаться бурыми чешуйками; тело ссыхалось, чернело и корчилось, точно бумага в огне.

Наконец, Ульрика поднялась. Глаза её были сухими, застывшими. Она посмотрела на Белинду — только посмотрела.

— Это ты виновата, — сказала она. Не закричала. Не зашипела. Просто сказала. — Ты! Тебя вызвали сюда, чтобы этого не произошло. Ты должна была этого не допустить. Если бы не ты, Люций был бы жив!

Между ними из-под земли вырос дядюшка Магус.

— Успокойся, Ульрика! — приказал он.

— Дядюшка Магус! — Ульрика бросилась ему в ноги и забилась головой о каменные плиты. — Дядюшка Магус! Мы должны, должны возродить Люция! Сейчас, сию же минуту! Дядюшка Магус! Скорее! — она разрыдалась.

— Прекрати! — Магус с силой тряхнул её за плечи. Руки его дрожали. — Успокойся немедленно, девочка! Мы возродим Люция… по крайнеё мере, попытаемся. Но не сейчас.

— Почему? Дядюшка Магус, почему?!

— Возьми себя в руки и подумай! — пророкотал старый колдун, теряя терпение. — Сейчас ничего не выйдет! Чтобы возродить Люция, нужна вся сила Рода! Но сейчас в одном из нас — инквизитор, и он будет мешать это сделать! Успокойся, девочка! — он неумело обнял Ульрику. — Мы найдём инквизитора. Обязательно найдём. И тогда мы изгоним его и сможем возродить Люция. Я обещаю.

15 Потерянные

Белинда вышла в сад и пошла напрямик, напролом. Её глаза, густо обведённые чёрными кругами, смотрели в пустоту. Небо по-прежнему заплыло гнилостными тучами. Между деревьев визжал и скрежетал резкий холодный ветер. Он путал распущенные волосы Белинды и отзывался то тут, то там гудением, напоминавшим хохот. Хохот инквизитора…

Она снова стояла на залитой солнцем площади — но на этот раз у неё уже не было силы — была только боль, боль и огонь — огнь пожирал её тело, проникая всё глубже, рвал её сердце на части алыми пальцами, нет, это были пальцы инквизитора — а он всё смеялся… смеялся над ней… смеялся…

… Мартин сидел, скорчившись на земле и прислонившись к замшелой стене замка. Он втянул голову в плечи; спутанная шерсть на голове висела, как попало, закрывая лицо, покрытое маской из непролитых слёз.

— Мартин! — окликнула Белинда.

Он поднял голову. Жёлтые глаза смотрели на неё, но не узнавали.

Белинда опустилась на землю рядом с ним.

— Вы испачкаете платье, кузина Белинда, — пробормотал он, отвернувшись.

— Ничего. — Она попыталась взять его за руку, но он воспротивился. — Мартин, скажи мне…

Худая спина напряглась — как будто она занесла над ним плеть.

— Мартин, почему ты меня избегаешь?

— Я не избегаю.

— Мартин, ты же знаешь, что это не так. Посмотри мне в глаза.

Он помотал головой.

— Мартин, что с тобой?

— Вы не понимаете, — процедил он сквозь зубы.

— Тогда объясни.

— Это неважно.

— Нет, это важно. Скажи мне, Мартин.

Он молчал.

— Мартин… это из-за Люция, да?

Плеть опустилась. Он вскрикнул и впился когтями в землю.

— Да. Из-за Люция. Он умер. Его убили. И это вы… вы виноваты, кузина Белинда!

— Вот как.

— Да! — Он повернулся к ней; лицо его было как обожжённое. — Я…я вами восхищался, кузина Белинда! Я думал… думал, что вы — самая прекрасная, самая умная… Я был уверен… — он запнулся. — А вы…

— Мартин, — (что она может сказать?!) — Мартин, послушай. Я понимаю, что ты чувствуешь. Дело даже не во мне. Ты всю свою жизнь прожил под защитой рода. Ты привык, что сила рода абсолютно незыблема. И ты никогда не думал, что может случиться что-либо подобное. Что инквизитор, над которым ты привык потешаться… сможет убить одного из нас. Но это случилось, Мартин. Ты прав. Я виновата. Я не должна была это допустить. Я ошиблась, Мартин. Но теперь я сделаю всё, чтобы найти инквизитора. Теперь мы знаем, что это не Люций. Но это снова может быть кто угодно.