Киномания - [43]
Я вознес небесам безмолвную благодарственную молитву. Рукопись вместе с письмами явно отвлекли внимание Клер от моей неудачной попытки похитить «Les Enfants du Paradis». К счастью, она больше никогда не возвращалась к этому эпизоду.
— А что с фильмом? — спросил я, — Может, возьмем его в кинотеатр и прокрутим?
Клер покачала головой, предпочитая действовать осторожно.
— С такими старыми лентами нужно обращаться бережно. Если они и в самом деле такие старые, как говорится в письмах из «УФА», то коробки просто так не открыть. Известны случаи, когда старые целлулоидные пленки взрывались при неправильном обращении. Пусть этим лучше займется Шарки.
У Шарки был опыт работы со старыми лентами — он умел их ремонтировать, прокручивать, копировать. Этим он время от времени зарабатывал неплохие деньги. Клер неохотно набрала номер, который он оставил — временное жилище на берегу в Винис-Уэст. Трубку долго не снимали, но в конце концов пьяноватый женский голос пообещал передать Шарки наше сообщение, когда тот появится, однако намекнул, что, скорее всего, это случится не раньше вечера. Потребовалось еще три-четыре звонка и выкручивание рук, прежде чем Шарки согласился прийти в «Классик» в среду ближе к вечеру. Когда он наконец появился, видок у него был тот еще — после нескольких дней и ночей беспробудного пьянства. Его сопровождала девица по имени Шеннон — пышногрудая блондинка на вид лет шестнадцати. Клер обращалась с ней — как и со всеми пассиями Шарки — с привычной жесткостью, которая, впрочем, не возымела никакого действия: девица, казалось, пребывала в состоянии ступора.
Я до сих пор так и не знаю, кто кого бросил, прежде чем началась эта затяжная война между Клер и Шарки. Каждый из них вел себя как пострадавшая сторона. Дав несколько предварительных раундов с ударами ниже пояса и пинками, Клер, словно призывая к перемирию, наконец-то перешла к разговору о фильме Касла.
— Ты, судя по всему, не помнишь ту жуткую ночную переделку.
Шарки поднял на нее неуверенный взгляд, словно вспоминая, о какой из множества ночных переделок он должен помнить. Никаких признаков того, что приключение с машиной Юргена сохранилось у него в памяти.
— Бог с ним, не в этом дело, — продолжила Клер и позвала Шарки в проекционную, где лежали коробки с фильмом, — Вот, мы хотим прокрутить это, — объяснила она. — Пленка старая. Очень старая. Может быть, раньше двадцать пятого года.
— Вот это да! — сказал Шарки, — Откуда взяла?
— Только обещай — никому ни слова. Джонни с одним своим дружком сперли ее на днях.
— Что, кроме шуток? — На Шарки это произвело впечатление. Он перевел взгляд на меня, — Где раздобыл?
Клер не дала мне ответить.
— Пока это тайна. Мы хотим, чтобы ты его нам прокрутил, если это возможно. Я бы такое дело никому, кроме тебя, не доверила, — Пожалуй, это было самое доброе слово, сказанное Клер при мне в адрес Шарки.
Сразу же все между ними переменилось. В их отношения вошел фильм — неизвестный фильм, — нечто более высокое, чем их вражда. Над этими несколькими коробками с таинственным фильмом Макса Касла они превратились в двух партнеров-хирургов.
— Если это и в самом деле лента двадцатых годов, — заметил Шарки, — вытаскивая коробку из картонки, — то, может, нам его и на свет божий не удастся извлечь. Может, там внутри нет ничего, кроме желтой пыли.
— Его многие годы держали в специальном хранилище, — сказала Клер. — Насколько известно, эту пленку так ни разу и не прокручивали.
— Это, конечно, большой плюс, но… Вот те на! Это что еще такое? — Шарки безуспешно пытался просунуть лезвие ножа под ребрышко крышки. — Черт побери — она же запаяна! Я такого еще не видел. Ну, тогда есть надежда. Но как ее откупорить?
Шарки несколько минут тщетно пытался открыть коробку; наконец ему в голову пришла идея. Он вытолкал нас из «Классик» к Мойше, куда мы вошли через заднюю дверь. Там он попросил электрический консервный нож.
— Если коробка запаяна нормально, должно получиться, — Мы смотрели с растущим нетерпением, как Шарки вонзил нож в первую коробку. Раздалось слабое шипение. — Вы слышали? Ее запаивали под вакуумом. В первый раз слышу, чтобы пленку запаивали под вакуумом. — Он быстро прошелся ножом по ребрышку всех пяти коробок, но открывать их не стал, пока мы не вернулись в «Классик» на яркий свет. Там он медленно снял первую крышку. Внутри была полная тридцатипятимиллиметровая катушка. Шарки улыбнулся нам, — Это, мои друзья, все равно что найти живого динозавра в Гриффит-парке>{116}.— Он быстро и умело проверил всю пленку, после чего сообщил, что она почти в идеальном состоянии. Никаких разрывов он не увидел, и бобина вроде тоже была в порядке, — О'кей, — сказал он, — давайте-ка прокрутим ее разок.
Шарки проверил все катушки, но правильной последовательности частей так и не установил. На каждой — как и на коробках — стояла единственная маркировка «Иуда Йедерман», но пронумерованы они не были. Он взял катушку наугад и начал устанавливать на проектор. Не прошло и пятнадцати минут, как мы вчетвером — Клер, Шарки, я и скучающая, изумленная Шеннон — смотрели фильм, который, вполне вероятно, был снят, когда никого из нас не было даже в проекте, и с тех пор не извлекался на свет божий.
