Кино, вино и домино - [71]

В отличие от Джераче город был живой и перенасыщенный звуками, красками и туристами. Улицы были изящно оформлены цветами в горшках, питьевыми фонтанчиками и скамейками, как тюзовская декорация для постановки сказки.

Антикварные лавки горели на солнце резным золотом и убивали ценами. Фруктовые – запахами. Кондитерские – выбором.

Город выглядел четырехмерным. Одна соседняя улица срывалась по крутой лестнице к морю, а другая – по не менее крутой карабкалась к небу. При этом пространство каждой лестницы было решено своим дизайнером: скульптурами, занавесками, коврами, фонарями, перилами…

Выйдя из шока от обилия деталей, Вета потребовала, чтобы ее снимали на фоне всего подряд. Поскольку Наташа плохо видела все, кроме цен на товары, Ольге пришлось работать фотографом, выехавшим на натуру с фотомоделью. Через десять минут подобной деятельности она послала Вету и захотела уединиться.

Тут Вета как раз начала в очередной раз твердить «дольчегаббана» как «Отче наш», и Наташа кивнула ей голубой шляпой:

– Олюсик, малыш, нам сказали, что здесь чудесные бутики!

Вете хотя бы казалось, что фирменные этикетки – это ориентировочные камушки, по которым она, как Мальчик-с-пальчик, найдет дорогу в денежный брак.

Но вот зачем Наташе было необходимо купить трехсотпятидесятую кофточку, которую на ней не заметит никто, кроме завистливой приятельницы и льстивой домработницы?

Красота Таормины их больше не занимала. Они быстро объелись ею, больше их организмы не усваивали. Поругавшись на эту тему, Ольга ушла, чтобы остаться один на один с городом.

Она хотела пить эту дизайнерскую оргию маленькими глотками, как дорогое вино. Заходила в антикварные и сувенирные магазины поглазеть и пофотографировать, совалась в красивые рестораны и странные подворотни, скакала по оформленным лестницам, умывалась в фонтанчиках.

Остановившись у витрины очередного ювелирного магазина, заметила глазеющего на нее приятного итальянца и спросила по-английски:

– Не подскажете, скоро ли эта улица кончается?

– Бонджорно! – воскликнул он и с готовностью протянул ей руку, – Ромео, massaggiatore!

Ольга знала, что по итальянскому этикету здесь часто представляются именем и профессией, но не понимала значения слова «massaggiatore». Люди называли свою профессию так же машинально, как здоровались и прощались при входе и выходе из магазина.

Было смешно, когда в ресторане к ним подошел повар в белом колпаке и весело представился: «Винченцо, повар!» Словно были варианты.

Ромео было лет сорок. Не очень красивый, но с большими изумрудными глазами, накачанный и ухоженный мачо, в белой футболке и белых брюках.

– Ольга, – обтекаемо ответила она. – Моя работа связана с водой.

– Ты продаешь воду? – спросил он радостно, и Ольга сообразила, что «massaggiatore» – наверное, массажист. – Эта улица скоро кончится. Но там, в конце, самые интересные вещи. Я провожу тебя. Ты – немка?

– Русская, – отчетливо произнесла Ольга, они уже шли рядом. – Я из России. Знаешь Россию?

– Россия! Водка! Путин! – кивнул Ромео, как все южане, он был очень искренний и очень нахрапистый. – У нас в отеле есть русские. У них много денег! У меня никогда не было русской женщины. Пойдем вечером в клуб?

Ольга засмеялась:

– Я не могу пойти с тобой в клуб, я через час уезжаю! Мне надо успеть посмотреть как можно больше, помоги мне, пожалуйста!

– Зачем ты уезжаешь? Останься на день! Я сделаю тебе такой массаж, что ты останешься в Таормине навсегда! – Он разговаривал как настоящий итальянец, помогая себе бесподобно красивыми руками.

Ольга вспомнила, как во время дороги орут водитель автобуса и сидящий рядом Джакопо. Каждый раз казалось, что они обсуждают по крайней мере бомбежки соседних городов. Дина даже пошутила, что надо повесить табличку «Разговаривать с водителем запрещено, руки ему нужны для другого!».

– Итальянский массаж какой-то особый? – спросила Ольга.

– Конечно! – воскликнул Ромео, словно только и ждал этого вопроса. – Итальянский массаж самый лучший! Еще греческий врач Гален писал о пользе массажа. А на юге мы с греками почти одно и то же! Только у них невкусная еда и некрасивые женщины!

Вы бы видели убежденность, с которой он это произнес!

– Мы в Италии делаем массаж как боги! Потому что мы древний народ и понимаем в человеческом теле! Конечно, индусы делают лучше, но у них другая система! Я ездил учиться к индусам! – Он тоже начал махать руками, словно описывал кровопролитные бои. – Наше правительство – идиоты! Оно разрешило делать на пляже массаж всем подряд! Оно не понимает, что массаж – это не только искусство, но большая медицина! Оно пустило на пляжи таек, вьетнамок и китаек! Оно думает, что любая проститутка может работать мастером массажа! Спасибо Мадонне, вышел закон, запрещающий им делать массаж!

Ольга слушала вполуха, его журчание дополнительно раскрашивало улицу. Архитектура вокруг пела, цветы на балконах сорили на голову алыми лепестками, фонтаны журчали, витрины сияли.

– А чем плохи тайки и китайки? – спросила Ольга потому, что видела, что ему нравится говорить об этом.

– Неужели ты не понимаешь? Неужели ты доверила бы им свое тело на пляже? Ты сошла с ума! – Ромео остановился, словно ударенный током. – Как же можно? Ты же не знаешь, кто их учил! Массаж – это не тереть и хлопать, это лечить и возрождать уснувшие очаги энергии! Иногда человек приходит ко мне с такой спиной, что я прошу принести снимок от врача. К тому же эти тайки на пляже не моют руки! Представляешь, как они разносят с человека на человека любую кожную инфекцию!