Кино, вино и домино - [47]

Из-за этого Ольга внутренне чувствовала себя осью большой железной карусели, которая, скрипя и ржавея, поворачивала на себе кабинки с людьми. В одной кабинке сидели родители. Их было бесполезно перевоспитывать, их надо было только тянуть и заставлять быть здоровыми.

Во второй была дочь с проблемами, в третьей – сын с проблемами, в четвертой – муж с проблемами, в пятой – ее организация с проблемами. Мелких кабинок она даже не считала. А какие проблемы могли быть у железной оси? Только держать и крутить на себе все это, следить, чтобы люди не выпали из кабинок, крутились и радовались.

Однажды дочь устроила истерику:

– Вот ты меня обзываешь гламурной дурочкой, а я просто не хочу такую жизнь, как у тебя! Папа хороший, но смотри, ты с работы пришла, еду готовишь, по двум телефонам болтаешь, параллельно белье гладишь, машину стиральную поставила! Я к нему захожу, а он, как подросток, на компьютере в стрелялки играет! А как устанет, начнет потихонечку порнуху смотреть, а ты потом будешь думать, откуда в компьютере вирусы!

– И пусть играет, и пусть смотрит, он же у нас сбитый летчик!

– Мамочка, а это очень удобно – быть сбитым летчиком. Особенно за чужой счет! И я никогда не позволю, чтобы кто-то был сбитым летчиком за мой счет!

– Ты молодая уточка, еще не нагулявшая жира! В твоем возрасте я считала так же! – обняла ее Ольга.

Автобус ехал над морем. Дина что-то писала в блокноте под диктовку народного критика Сулейманова. Золотая Рыбка сладко спала, положив голову на терпеливую Голубеву. Шиковский громко рассказывал Гале Упыревой, что такое комедия дель арте.

– Ее также называют комедией масок. По сути, это импровизационный уличный театр итальянского Возрождения! Без капли достоевщины! – мягко говорил он.

– Типа наших скоморохов? – хмурила брови из-под серебристой шляпы Галя.

– Скоморохи более дискретные. Более надрывные. И более поздние. А это, по сути, первый в истории профессиональный театр…

Ашот Квирикян учил Куколку выстраивать композицию, снимая дорогу за окном со словами:

– Не тупи! Когда снимаешь, надо не ловить картинку в объектив, а просто дышать Италией! Понимаешь?

Куколка не понимала.

– Ну ты как первокурсник, который говорит: «Десять раз подряд смотрю Феллини и делаю в десять раз круче!»

– И у него получается? – хлопала ресницами Куколка.

– Вах, что я ребенка мучаю? Снимай как хочешь! – махал рукой раздраженный Квирикян.

Наташа оживленно обсуждала с Ветой туфли. С момента отъезда из гостиницы они дошли уже от красных до фиолетовых и сиреневых тонов, модных в этом сезоне. Печорина расспрашивала у Леры сплетни о Софи Лорен и Марчелло Мастроянни.

– Ну, они оба были на похоронах Витторио Де Сика. Это который первый снял их обоих. Платье на ней показали по телику – зашибись. А был ли у них служебный роман, так никто не знает… Она отрицает. Но это ведь Италия, здесь бабы до гроба молчат о своих отношениях, – грустно говорила Лера. – Здесь, на юге, жены не работают. Считается, что это неприлично. На севере, правда, наоборот, им неприлично не работать. Но и тут, и там все чтят семью…

– Кстати, Василий Картонов лепил Софи Лорен, – тут же включилась Даша, несмотря на свежую разборку с Лерой. – Светская пресса даже писала, что у них роман.

Даше хотелось за свои деньги получить возможность стоять в ряду женщин Картонова рядом с Софи Лорен.

– Да это он сам слухи распускал, – скривила губы Печорина.

– А кто это – Василий Картонов? – спросила Лера.

– Это скульптор, ну такой, шустрый. С бородой. Который в Рим ездил с этим вашим певцом Массимо, – пояснила Печорина.

– У него роман с Софи Лорен? Да кто он такой? – оскорбилась Лера за кинозвезду.

– Он – лучший скульптор России! – закричала Даша на весь автобус.

– А вам действительно нравятся его работы? – мягко спросил Руслан Адамов.

– Он – гений. Поверьте, я много прожила за границей, я в этом понимаю, – отчеканила Даша.

– А как вы определяете, что он гений? – уточнил Адамов.

– Сердцем. Больше никак, – отрезала Даша.

– Знаете, Даша, мне посчастливилось встречаться с Эрнстом Неизвестным. Он рассказывал про разговор с генералом КГБ. Тот говорит: ну чего тебе еще надо, деньги, слава, все есть, чего ты никак не успокоишься? А Эрнест Неизвестный спрашивает: товарищ генерал, а в какой руке у Дзержинского шапка? А генерал каждый день на работу на Лубянку ходит, но вспомнить, в какой руке шапка, не может. А Неизвестный объясняет ему, что в скульптуре главное образ, и только тогда она предмет искусства. – Руслан Адамов сделал маленькую паузу и с бережной интонацией спросил: – А вы действительно можете запомнить работы Картонова? Вот он Лужкова лепил. Лепил очень суетно, даже хуже, чем Церетели. Скажите, что у его Лужкова в руках и что сзади? Если вспомните до приезда в Реджио Калабрио, то с меня бутылка «Бейлиса». Вы наверняка любите «Бейлис»?

– Люблю, – злобно ответила Даша. – Вспомню! Назло вам вспомню!

– Делаем ставки! Ставлю двадцать евро, что не вспомнит! – закричал Ашот Квирикян.

– А я – сто! – поддержал Шиковский.

Беда была в том, что за то, что вспомнит, денег не поставил никто. Потому что никто и сам не мог вспомнить подробностей истукана с лужковской рожей в чугунном гарнире.