Кино: перезагрузка богословием - [26]

Так вот: православный человек имеет право ценить и любить не церковную музыку или не церковное искусство (порой даже и нехристианское). При условии, что главной Святыней для него останется Господь.

Так же и в мире книг. В храме мы никогда не станем читать книгу Александра Меня или Фарарра о Христе, не станем Евангелие подменять чтением даже святоотеческих его переложений, не говоря уж о полунаучных полу-художественных исследованиях о Христе и его эпохе. В храме им конечно не место. Но вне храма, в доме или в храмовой библиотеке такие книги вполне могут быть.

В храме — Евангелие. За пределами храма может быть и Фаррар и многие другие популярные христианские книги, получавшие одобрение церковной цензуры. В храме — пение монашеского хора. За пределами храма есть место и для Страстей Баха. В храме — иконы. За пределами храма есть место и для картин, в том числе — кинокартин.

Я думаю, что «Страсти Христовы» уместно воспринимать как при-церковное исустство. То, что стоит на грани Церкви и мира.

А, значит, это миссионерский проект. Любая миссионерская работа стоит на грани между Церковью и не-Церковью, порой даже анти-Церковью. И такая работа обычно вызывает нарекания с обеих сторон. Для светских людей миссионер слишком мракобесен, фанатичен. Для людей церковных он слишком открыт чрезмерно терпим и либерален.

Да, в православной публицистике встречается мнение, что искусство не греховно только тогда, когда оно не мешает право-славящей молитве. Этот критерий верен для сообщества исихастов. Однако, между этим сообществом и сообществом людей нет полного тождества. Как мне кажется, еще не все люди творят непрестанную молитву. И вот для тех, кто еще не на вершине Фавора, я бы предложил иной критерий: очеловечивает ли фильм. Если он обостряет твои чувства, ощущения того, как ты живёшь, в каких отношениях находишься с людьми, с Богом, самим собой, если фильм заставляет человека выбиться из среды будничных мыслей и чуть-чуть более серьёзно задуматься о себе — это уже хороший эффект.

Слишком часто из-церковная критика не-церковного искусства ведется следующим путем: предельно высокая духовная планка ставится как минимальный норматив, и все, что не дотягивает до нее, осуждается как бездуховность и подмена.

Однако, и для начальных, несовершенных, первых шагов есть свое место и свое благословение. Творец терпел и благословлял несовершенство первых дней творения. Что же мы-то стремимся заклеймить все, что не несет в себе аромат Эдемского сада?

В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано, что «проповедуя вечную Христову Истину людям, живущим в изменяющихся исторических обстоятельствах, Церковь делает это посредством культурных форм, свойственных времени, нации, различным общественным группам. То, что осознано и пережито одними народами и поколениями, подчас должно быть вновь раскрыто для других людей, сделано близким и понятным для них. Никакая культура не может считаться единственно приемлемой для выражения христианского духовного послания. Словесный и образный язык благовестия, его методы и средства естественно изменяются с ходом истории, различаются в зависимости от национального и прочего контекста».

«Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» воспомянуты тут не случайно. Решением Архиерейского Собора 2000 года в семинариях и академиях было предписано изучить «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви».

И вдруг сочинение выпускника ведущей духовной школы, вдобавок, если верить издательству, одобренное Миссионерским отделом МДАиС, демонстрирует поразительные не то неосведомленность, не то диссидентство. Я имею в виду то, что в этом сочинении повторяется штамп — «Церковь отвергла профессию актера» (с. 12).

А ведь в соборном официальном церковном документе сказано: «Церковь освящает различные стороны культуры. Православный иконописец, поэт, философ, музыкант, архитектор, актер и писатель обращаются к средствам искусства, дабы выразить опыт духовного обновления, который они обрели в себе и желают подарить другим. Светская культура способна быть носительницей благовестия. Это особенно важно в тех случаях, когда влияние христианства в обществе ослабевает или когда светские власти вступают в открытую борьбу с Церковью. Так, в годы государственного атеизма русская классическая литература, поэзия, живопись и музыка становились для многих едва ли не единственными источниками религиозных знаний. Культурные традиции помогают сохранению и умножению духовного наследия в стремительно меняющемся мире. Это относится к разным видам творчества: литературе, изобразительному искусству, музыке, архитектуре, театру, кино. Для проповеди о Христе пригодны любые творческие стили, если намерение художника является искренне благочестивым и если он хранит верность Господу».

Дипломированный богослов, написавший брошюру с осуждением «профессии актера», оказывается, не знаком с фундаментальным церковным документом, но берется говорить от имени Церкви.

Относиться к фильму Гибсона можно по разному. Но три вещи достойны сожаления в пробе пера Валерием Духаниным. Первая — незнакомство автора и издателей с тем церковным документом, который первый должен был бы изучить, а последние — разъяснять. Вторая — слишком поспешное отождествление своих представлений с мнением Церкви. И третья — то, что всех этих очевидных недосмотров можно было бы избежать, если бы издатели исполнили Патриаршее благословение и представили рукопись на рассмотрение Издательского Совета Московской Патриархии.