Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов - [6]

Итак, в последние дни войны разведрота в составе восьми человек и под командованием геройского интеллигента капитана Горыныча (Гуськов), потерявшего на войне жену, сына и дочь и дважды побывавшего в штрафбате, занимает особняк на острове Рюген. Особняк – приют для девочек-сирот под управлением прибалтийской баронессы родом из Петербурга. Между солдатами и немками складываются душевные отношения, а к племяннику баронессы, рыжему пацану Петеру (Павел Венцель), у Горыныча возникает отцовское чувство.

Вокруг особняка бродит сотня фрицев, вежливо отказывающихся сдаться русским на том основании, что уже пообещали сдаться англичанам. В ожидании катера, который переправит их в Данию, они и рады бы штурмовать особняк, но Горыныч выставляет у своей единственной пушки, к которой есть всего один снаряд, живой щит из сироток.

Впрочем, немцы – это еще не беда. Беда настигает героев в лице пьяного майора (Мераб Нинидзе), комбата-танкиста, требующего 8 мая у Горыныча поделиться девушкой, прислуживающей в приюте и уже успевшей влюбиться в советского разведчика-пианиста. Вместо девушки майор получает в морду и, очевидно, сойдя с ума, бросает на штурм приюта своих орлов, но на стороне разведчиков в бой вступают немцы. Хеппи-энд: на берегу догорают «тридцатьчетверки», а немцы, баронесса, сиротки и уцелевшие разведчики, за вычетом оставшегося на острове капитана, уплывают в Данию.

Боевое братство вермахта и Красной армии – сюжет, достойный Тарантино? Что вы: по сравнению с «Русской былиной» и «Фуэте» сценарий – образец вменяемого реализма. В печатных версиях сиротки были еще и слепыми жертвами союзнических бомбардировок. На счету разведчиков числились «угнанные» немецкие танки: очевидно, с целью последующей перепродажи. Ефрейтор Коляда, вспомнив, что занимался до войны балетом, учил одну из сироток крутить фуэте. Немцев набилось на острове аж 20 тыс. штыков. А в финале все герои благодаря случайно проплывавшему мимо «Капитану Торвальдсену» эвакуировались не в какую-то там Данию, а прямиком в Лиссабон.

Еще смешнее то, что Фост отважно уверял: так оно и было на Рюгене 8 мая 1945-го. Ссылаясь при этом на разнообразные источники. На рассказ, услышанный в детстве от маршала Москаленко. На мемуары генерала армии Федюнинского, отрывок из которых, включенный в «Былину», господин Фост, однако, переписал чуть ли не наполовину. Наконец, на «политдонесение политотдела 2-й Ударной армии», не имеющее никаких архивных реквизитов, выдающее полное незнание авторами военной терминологии и реалий, да еще и составленное накануне описанных в нем событий. В том, что господин Фост – неталантливый фальсификатор, сошлись историки – «либерал» Борис Соколов и «патриот» Алексей Исаев. Так что о каких «спорных» темах идет речь в пресс-релизе, догадаться сложно. Все совершенно бесспорно.

Другое дело, что «4 дня» – не курьез, а далеко не первое произведение в жанре, который Виктор Топоров определил как «Друзья сожгли чужую хату». «Последний поезд» (Алексей Герман-мл., 2003), «Время собирать камни» (Алексей Карелин, 2005), «Полумгла» (Артем Антонов, 2005), отчасти – и «Утомленные солнцем 2» (2010, 2011). В этих фильмах солдаты вермахта представали, как правило, в страдательной роли. Честные советские офицеры, часто репрессированные, воевали в основном с людоедами из Смерша и своими же пьяными генералами. Объясняется такая картина войны не столько «предательством» режиссеров, сколько прагматическими резонами.

Германия – важнейший партнер России. Официальный дискурс включает тезис о примирении былых врагов. Вот режиссеры это примирение и иллюстрируют в меру своих сил. Забывая сущий пустяк: речь идет о послевоенном примирении, а не о забвении самой войны. Тем более что мотив примирения, гуманного отношения к побежденным был важен и для советского кино. Хотя бы потому, если уж говорить о прагматике, что ГДР была союзником СССР. Достаточно вспомнить «Мир входящему», «На пути в Берлин», «Александра Маленького», где русские тоже спасали немецких сирот, но от нападения вервольфа. И тут мы сталкиваемся с трагическим парадоксом «4 дней».

Боррис – хороший режиссер, автор терпкой трагедии из времен Веймарской республики «К чему помыслы о любви?» (2004). На три четверти «4 дня» – почти что хорошее советское кино о том, что война окончена, и очень не хочется умирать, а возможно, придется; и пора вспомнить, что все мы люди; и те, кто сумел раздавить вермахт, с женщинами и детьми не воюют. Одновременно это «Иваново детство» навыворот: войной ожесточен не русский Иван, а немецкий Петер. Беда в том, что такое военное кино в России разучились снимать бесповоротно, а Боррис, живой укор нашим режиссерам, помнит, как это делать.

Все портит финал. Хотя, с другой стороны, если бы не откровенный бред происходящего, приглашение порадоваться зрелищу горящих Т-34 было бы совсем отвратительно.

Пикантность же снятию с эфира «4 дней» придает то, что 8 мая, но по «Первому каналу» показали фильм «Поп» во славу священников Псковской миссии, направленных Берлином на временно оккупированную советскую территорию с пропагандистскими и надзорными функциями. Против него гипотетические ветераны, очевидно, не протестовали.