Кинг - [3]

— В этом нельзя быть кисками, — прокомментировал он. — Мы не заработаем на дом из «Звездных войн», если будем вкалывать в каком-нибудь сраном отеле или на фабрике, да и рыбак из меня хреновый. Поэтому это дерьмо начнется прямо сейчас. Пусть все киски умрут от зависти. Мой дядя — абсолютно конченый ублюдок, и он продает травку. Мы могли бы украсть у него немного и продать для себя, а потом использовать вырученные деньги на покупку новой партии травки.

Достав черный маркер из рюкзака, он начал делать первые чертежи на бумаге. Наверху он вывел слово «ЦЕЛЬ», а под ним — дом на сваях, который на самом деле выглядел как версия фигурки-наклейки того, что вы наверняка назвали бы домом из «Звездных войн». Я не знал его названия, потому что никогда не смотрел этот фильм, но видел трейлер. Затем он нарисовал нас, но себя изобразил намного меньше, чем меня. Зеленым маркером он набросал доллары, кружащиеся над нами в воздухе.

— И что теперь? С этого момента мы друзья, стиляга Преппи? (прим.: Preppy — стильный, элегантный)

У меня раньше никогда не было друга, но в этом пареньке с грязным ртом что-то было, и это привлекло мое внимание. Я забрал у него из рук маркер и взял тетрадь. В школе мне давалось плохо всё, кроме рисования. Я действительно был в этом хорош. Рисование было моей любовью.

— Черт, да! — выкрикнул Преппи и стал смотреть, как я добавляю кое-какие детали к дому. Также он изобразил, предположительно, своего дядю, потому что над ним было написано «головорез». — Ты чертовски хорош в этом деле. Чувак, ты и этим должен заниматься. Рисовать. Запиши в плане. У нас должны быть хобби.

— И какое у тебя хобби? — уточнил я.

— У меня? — улыбнулся он, вытерев нос, из которого снова потекла кровь. Одна капля упала на страницу с рисунком, а именно на изображение Преппи. Он хитро кивнул и сжал губы, загибая пальцы под подтяжки. — Сучки.

Думаю, в тот день я смеялся так, как никогда в жизни. Наверное, «сучки» тоже могут быть неплохим хобби.

— Так, а что, если нас поймают? — я прекратил чиркать маркером на листе.

— Не поймают. Мы слишком умные для этого дерьма. Будем делать все осторожно. У нас есть план, поэтому нужно его придерживаться. Никто не встанет на нашем чертовом пути. Никто. Ни мой отчим, ни мой дядя, ни учителя, а особенно такие куски дерьма, как Тайлер. Я никогда не женюсь. И никогда не заведу подружку. Вот так Преппи и Кинг выберутся из всего этого дерьма, а не будут в нем гнить.

— Ну а если нас действительно поймают, что тогда? — снова спросил я. — Я не говорю о копах. Я говорю о твоем дяде или еще о ком-нибудь другом, кто занимается дерьмом, о котором мы сейчас говорим. Они жестокие люди. Ужасные люди. Они не будут сюсюкаться.

И я узнал это на собственной шкуре. Не один вооруженный до зубов дилер побывал в нашем доме, требуя денег. Мама всегда возвращала свои долги, закрываясь с ними в спальне.

Может, этот парень и продумал все только ради прикола, но чем больше я об этом размышлял, тем лучше это звучало. Жить жизнью и не отвечать ни перед кем. Жизнью, где нет места страху, что кто-то может причинить боль мне или этому мелкому стиляге, по виду которого можно сказать, что в прошлом ему досталось немало.

Идея того, что я вырасту, будучи хозяином самому себе, таким, которому люди не захотят перейти дорогу, становилась все более и более привлекательной, пока проносилась в моем мозгу и посеялась там, где мне не хватало чего-то, о чем говорили школьные психологи, словно «твердое чувство хорошего и плохого». Но именно они и ошибались. Не то чтобы я не чувствовал разницу.

Меня это просто не заботило.

Потому что подобное случается, когда у тебя нет чего-то, о чем нужно заботиться.

Если я действительно собирался воспринимать этого мальца всерьез, то мне нужно было знать, что он не удерет, когда ситуация зайдет в тупик. Мне было необходимо удостовериться, что он настроен так же серьезно, как и я, поэтому спросил:

— Что будет на самом деле, если кто-то встанет на нашем пути? Влезет в наши дела? В наши планы?

Преппи зажал свой маркер губами, покрывшиеся коркой из засохшей крови. Глубоко задумавшись, Преппи мгновение пялился поверх моей головы. Затем он пожал плечами и посмотрел прямо мне в глаза:

— Мы убьем их.

ГЛАВА 1.

В день, когда вышел из тюрьмы, я делал татуировку киски на киске. Животного на женской интимной части тела.

Кошку на пиз*е.

Нахрен смешно.

С вечеринки этажом ниже, что проходила в честь моего возвращения домой, грохотала музыка, от тяжелого бита которой вибрировали стены моей самодельной тату-мастерской. Дверь содрогалась, будто кто-то ритмично стучал в нее, пытаясь выбить. Рисунки флуоресцентным баллончиком и светящиеся постеры покрывали стены моей мастерской от пола до потолка, бросая слабый свет на все, что находилось внутри.

Маленькая темноволосая сучка, над которой я работал, стонала так, словно кончала. Уверен, она бы с удовольствием кончила, потому что татуировка прямо над клитором не принесет ничего, кроме гребаной боли.

Пока пребывал за решеткой, на несколько часов татуировки были моим единственным спасением, потому что, набивая их, я находил тот маленький уголок моей жизни, где не было херни, с которой изо дня в день мне приходилось иметь дело.