Средняя продолжительность времени между заключениями отпетого преступника ― шесть месяцев.
У меня было только три.
Я надеялся найти Макс в той машине. Вместо этого холодный металл защелкнулся вокруг моих запястий, а у того сраного кабана еще и хватило дерзости рассмеяться, когда он стянул наручники до предела настолько, что стало больно.
Хоть я и глазом не повел. Не дал ему такого удовольствия. Парень грубо надавил на мою голову и затолкал меня на заднее сидение полицейского внедорожника. Я упал на бок и щекой коснулся липкого места. Оно воняло рвотой и неправильными решениями. В руках покалывало от отсутствия нормального кровообращения.
Ублюдку повезло, что на мне были наручники.
Три года. Они уже заперли меня на три сраных года. А теперь собираются закрыть и того на дольше.
Похищение человека не вознаграждается легким щелчком наручников на запястьях, особенно для того, у кого имеется такой длинный послужной список преступлений, как у меня. Я пообещал, что никогда не вернусь, но держать обещания ― это то одно, в чем я никогда не был хорош.
Вообще-то, мне было похрен.
Может, системе и удалось меня заполучить. Я принадлежал им, но они, мать их, не владели мной. Им НИКОГДА это не удастся.
Она владела мной.
Моим сердцем и моей черной е*аной душой.
Я буду подходить к своей очереди за едой с торжествующей улыбкой, одетый в свой колючий оранжевый комбинезон каждый е*аный день. Буду играть в карты с худшими из худших и подружусь с охранниками, которые будут рады закрыть на меня глаза. Ночью, когда останусь один со своим членом в руке, буду вспоминать, как это ― иметь ее в своей постели. Как ее невинные большие глаза пялились на меня, пока я двигался внутри нее. Как ее спина двигалась мне навстречу, пока я заставлял ее кончать снова и снова.
Я продолжал говорить себе, что мне нечего было ей предложить, но это было неправдой.
У меня была любовь.
Малышка. Доу. Рэй. Каким бы, мать его, не было ее имя. Я любил ее больше, чем это было бы нормально, рационально, адекватно, я с удовольствием сгнию в тюрьме с улыбкой на лице, если буду знать, что с моей девочкой все в порядке.
Но я не знал об этом. Не мог знать.
Мне стоило понять, что этот чертов ублюдок обведет меня вокруг пальца.
― Пресловутый Брэнтли Кинг, ― сказал кабан с ухмылкой, когда взобрался на переднее сидение. Материал сидения, похожий на пластик, скрипнул под его ремнем, когда он закрыл дверь и завел двигатель. ― Может, уже пора усвоить урок, мальчик?
Он прыснул со смеху и покачал головой. Было очевидно, что этот парень получает какое-то больное удовольствие от мысли, что именно он надел на меня наручники.
― Кинг, ― поправил я в свою защиту. Никто не называет меня Брэнтли, кроме нее.
― Что, прости? ― переспросил тот, ведя бровью и глядя на меня в зеркало заднего вида.
Я уселся ровнее, встречаясь с его взглядом, будто пялясь прямо в его плаксивую душонку.
― Меня зовут Кинг, ублюдок е*аный.
Ярость внутри меня выросла до эпических масштабов. Именно тогда я заметил, что детектив не свернул к главной дороге, а вместо этого поехал прямо по тропе через лес.
Парень не был сраным копом. Я заметил его пистолет. Он положил его на приборную панель. Это был «Джадж», а это не тот пистолет, что разрешен копам. Парень передо мной не собирался доставлять меня в тюрьму.
Он вез меня в могилу.
Нельзя было терять времени.
Мне нужны были мои девочки.
Более того, они нуждались во мне.
Придурок приковал мои руки спереди. Это должно было стать моей первой подсказкой в том, что что-то не так. Настоящий коп никогда бы не допустил такой оплошности, разве что в случае перевозки не крайне опасного преступника.
Которым я не являлся.
Используя цепь, соединяющую наручники, я захватил шею фальшивого детектива в ловушку у подголовника и дернул назад с такой силой, что мои бицепсы были готовы взорваться.
Парень бросил руль, и его руки взметнулись вверх, пока он пытался достать ими до моего предплечья, но я увернулся от него, пригнувшись за сидением.
Машину повело с дороги и раскачало из стороны в сторону, когда мы пронеслись по корням деревьев, торчащим из земли.
Я почувствовал давление на глаза, когда потянул наручники назад, сжимая сильнее и сильнее. Моя хватка не ослабла, пока машина не врезалась и не остановилась, и пока последняя капли жизни не вытекла из его тела.
Подставной коп оказался прав: я никогда не буду никем, кроме пресловутого Брэнтли Кинга.
Это было нормой, ибо сенатору придется усвоить урок: нельзя брать то, что принадлежит мне, если не собираешься отплатить кровью, потом или киской.
Ублюдок забрал мою девочку. Хотел отнять у меня жизнь.
И он заплатит кровью.
