КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ - [5]

- Слушаю, мой царь, – голос человека, почти слившегося с темнотой, был подобен сладенькому блеянию – но то блеяла б змея, если б умела.

- Не называй меня царем! – почему-то разозлился Чет. – Не то я поставлю тебя сюда вместо этого чучела! Какой я, к демонам, царь, если все чихать на меня хотели?! От последнего неумытого крестьянина до тебя, засранец! Ну, что там за событие в Мунивер?

Черный коротышка скосил пакостливые глаза на Шута, неторопливо рассматривающего свои ногти, и неуместно хихикнул.

- Да-а, – неопределенно протянул он. – Не знаю, говорить ли?

- Говори-говори, – вмешался Шут, отрываясь о своего важного занятия. – Ты, наверное, о могиле Кинф? Разыскали сестричку щенка Крифы, Чет, – не обращая внимания на скисшего коротышку, который, должно быть, думал, что он единственный знает эту важную новость, и первый расскажет её царю. – Мертвым – мертвехонька лежит себе она и косточками белеет…

- Демоны! – выругался Чет, багровея. – Девку разыскали, а где же сам Крифа? Его же ранили при захвате дворца? – подчеркнув слово «ранили», произнес Чет. Черная тень у двери торопливо поклонилась, но Шут опередил её с ответом.

- Ну да, ранили… Как тростинку изрубили, руку-ногу оттяпали да сердечко проткнули. И дался тебе этот Крифа с его мечом! Согласись, царь: один клинок, пусть даже и царский, не решит ни-че-го. У тебя столько воинов, и все вооружены, и уж коль скоро ты не смог с такими-то тысячами оружия завоевать Эшебию, то один Инушар Один тебе не поможет.

- Эй, ты, помолчи-ка! – рявкнул Чет. – Я, кажется, не тебя спрашиваю, а Первосвященника!

Шут пожал плечами.

- Что поделаешь, если твой Первосвященник так глуп, что и ответить толком сам не может?

- Шут, ты ходишь по лезвию!

- Все мы ходим по лезвию. Одни, правда, по наточенному, как бритва, а другие – по тупому, как бревно. Иногда вовсе и не грех пройтись по такому…

- Придержи-ка свой язык, Шут!

- Держу, царь!

- И не называй меня царем! – взревел взбешенный до крайности Чет.

- О, извини, царь! Я и забыл, что слово «царь» тебя бесит, царь! Попытаюсь быть сдержаннее.

- Заткнись! Лучше ответь – раз уж ты у меня служишь и ешь мой хлеб, – похож ли Крифа на своего отца? И сколько ему лет должно бы быть?

- Опять-таки ты не прав, царь, – Шут соскочил с пьедестала. – Разве я служу тебе? Я ежедневно оскорбляю и злю тебя, а вместо обещанного много раз топора получаю пищу и кров…

- Ничего, это можно быстро исправить!

- Но, с другой стороны, я действительно знаю, что Крифа не похож на своего отца, так как сильно похож на мать. И сейчас ему минуло б девятнадцать лет. Можешь мне верить, потому что я раньше часто бывал при дворе и знавал всю династию в лицо.

- Да ты же врешь, ублюдок! – заорал Чет вдруг. – Ну, конечно, врешь! Ты же служил им, а теперь врешь мне, чтобы я не нашел Крифу! – Царь ухватил скипетр, но не успел им даже замахнуться – на запястье у него сомкнулись железные пальцы, и холодные серо-зеленые глаза глянули во взбешенное лицо Чета.

- Мне кажется, мы оба знаем, почему я служу тебе, – угрожающе произнес Шут, и царь моментально остыл. Более того – дыхание ужаса коснулось его лица, и он съежился под угрожающим взглядом Шута. – Но если тебе не нужны мои советы и услуги, я могу уйти. И ещё: никогда не смей называть меня ублюдком. В отличие от тебя я – законнорожденный.

Шут отпустил руку царя и, развернувшись, быстро вышел вон. Скипетр, тускло поблескивающий в руке царя, неуверенно дрогнул и опустился; у царя почему-то не родилось желания запустить его в удаляющуюся спину Шута. Более того – он испытал стыд, какой испытывают люди, незаслуженно обидевшие друзей; а когда глаза друга становятся страшнее глаз врага – не лучше ли благоразумно спрятаться?

Что, собственно, Чет и сделал.

А в Мунивер произошло событие. И молва об этом тут же разнеслась аж до самого дворца. И об этом-то, собственно, и пришел оповестить царя Первосвященник.

Так что же случилось?

А случилось следующее: в Мунивер, серую и мрачную, пропахшую насквозь перегаром, в старую Мунивер, где сонки чувствовали себя как дома, а добрые горожане двигались бочком-бочком, и то вдоль стен – одним словом, в Мунивер, уже пять лет не видевшей нормальных лиц (рожи сонков не в счет), ступил рыцарь.

Впрочем, что удивительного в том, что в столице страны, охваченной войной, появился ещё один вооруженный всадник? Ну, едет себе и едет, и даже никого не трогает. Ну, плетется за ним свита. Ну, одет по-иностранному, по-пакефидски… ну, есть длинный меч да породистый конь… Вот, собственно, и все. Рыцарь как рыцарь.

Но!

Сонки, завидев его, разбегались по темным закоулкам, как тараканы по щелям, ибо рыцарь-то был не сонк.

Карянином, эшебом или регейцем он был, тот рыцарь, и ехал не таясь.

Странно!

Впрочем, нет, не эшеб он и не карянин. Ну, какой же карянин (а тем паче – эшеб) добровольно наденет эти зеленые тряпки поверх расшитого серебром красного камзола? Какой карянин позволит собрать волосы серебристой (а хоть бы и золотой) лентой? И у какого карянина вы видели такие дикие, светящиеся зеленым фосфорическим светом глаза?! Ясное дело, не эшеб он и не карянин. И потому убегали в страхе сонки, зная, что новоприбывший – регеец, из покинутой ими Пакефиды, а с ним никто и связываться не хотел. Даже прилично хлебнув.