Ким Ир Сен - [59]

На фоне успехов и проблем строительства новой экономики обострялась фракционная борьба в ТПК. В августе 1953 года начался суд над группой Ли Сын Ёпа, устроенный по канонам классических сталинских процессов против врагов народа. Им вспомнили все, включая даже сеульские репрессии 1950 года: «Клика Пак Хон Ёна — Ли Сын Ёпa, наемных агентов американских империалистов, сколотив в Сеуле "комиссию по обследованию земель" и другие террористические группы, убила из-за угла многочисленных патриотов и партийцев, всячески препятствовала проведению политики нашей партии»¹.

Все подсудимые признали себя виновными и принесли показательное покаяние.

— Какое бы суровое наказание мне ни определил суд, я приму его с радостью. Если бы у меня было две жизни, то отнять их обе — и то мало было бы! — говорил один из них.

— Изо всех сил боритесь с американским империализмом, который сделал вашего отца врагом Родины! — восклицал другой, обращаясь к своим детям.

Большинство подсудимых были приговорены к длительному тюремному заключению либо расстреляны. Вскоре был арестован и приговорен к смертной казни и сам Пак Хон Ён. Суд по его делу прошел уже менее заметно. В дальнейшем же от проведения громких публичных процессов в КНДР отказались, и зачастую судьбу исчезавших с политической сцены людей проследить стало невозможно.

«Так ликвидирована клика Пак Хон Ёна и Ли Сын Ёпа, пробравшаяся в партию, — констатировал впоследствии северокорейский автор. — Эта шайка наемных шпионов американского империализма и контрреволюционных элементов ультралевыми фразами и действиями в пользу врага причинила огромный ущерб делу революции в Южной Корее, а перебравшись в Северную Корею, она всячески клеветала на партию и замыслила даже вооруженное восстание в поддержку "нового наступления американских империалистов"»².

Следующим объектом атаки стали представители советской фракции. В конце 1955 года на пленуме ЦК ТПК Ким произнес речь «Об изжитии догматизма и формализма и установлении чучхе в идеологической работе», направленную против низкопоклонства вообще и перед СССР в частности. Жесткой критике были подвергнуты лидер советской фракции Пак Чхан Ок и его соратники. Речь представляла собой законченную политическую программу, которую удалось реализовать на практике. Она особенно интересна тем, что содержала формулировку идей чучхе, которые очень скоро станут официальной северокорейской идеологией. Сам термин «чучхе» обычно переводят как «самостоятельность», «самобытность», «опора на собственные силы» или «человек — хозяин всего».

Ким говорил о чуждых корейцам формах прямого копирования советской действительности. В Министерстве обороны на стенах висят пейзажи Сибири, а не прекрасных гор Мехян и Кымган. В красных уголках на предприятиях помещают фото советских заводов и их производственные показатели, а не картины восстановления промышленности КНДР. И даже в школах вместо классиков корейской литературы висят портреты Пушкина и Маяковского.

— Почему «Нодон синмун» копирует заголовки из «Правды»? — спрашивал он. — Почему даже оглавление печатается на западный манер в конце книг, а не в начале, как принято в Корее?

Отдельно Ким отметил ситуацию во время войны, когда советская и китайская фракции спорили о методах ее ведения. Какая разница, ешь ли ты правой рукой или левой, ложкой или палочками? Как бы ты ни ел, ты не можешь пронести мимо рта. Стоило ли во время войны спорить о методах? Любой метод хорош, если способствует укреплению армии!

В несколько завуалированной форме прозвучала критика советской политики разрядки и мирного сосуществования капиталистической и социалистической систем. Мол, товарищи, возвратившиеся из СССР, говорят, что раз Союз идет по пути снятия напряженности, и Корея должна убрать лозунги против американского империализма. Это ошибка: антиамериканская борьба корейского народа ничем не противоречит борьбе советского народа за разрядку напряженности.

Эта речь совпала с судьбоносными событиями в СССР. 25 февраля 1956 года в закрытом докладе на XX съезде КПСС новый советский лидер Никита Хрущев раскритиковал культ личности Сталина. Бог соцлагеря, которому клялись в верности не только народы СССР, но и других стран, был повержен. И грохот от его падения был слышан во всем мире. Хрущев, сам того не понимая, заложил бомбу замедленного действия под коммунизм в целом. Легитимность власти, опиравшейся на революционную традицию и учение Маркса — Энгельса-Ленина — Сталина, была подорвана. Если критиковали самого «отца народов», то уж любого из лидеров социалистических стран, создававшихся по сталинской модели, можно было также обвинить в насаждении культа личности, репрессиях, политических ошибках и отстранить от власти.

Доклад Хрущева среди прочих иностранных гостей слушала и делегация ТПК во главе с Чхве Ён Гоном. По возвращении в Пхеньян Чхве доложил о его содержании. Ким был обескуражен. Как человека традиционной восточной культуры его волновала не столько критика Сталина (тоже, впрочем, непонятная и неприятная), сколько расшатывание сложившегося порядка. «Рыба начала гнить с головы, из Москвы, — подумал он. — Советские начальники сработали на руку пхеньянским фракционерам. Теперь-то эти низкопоклонники поднимут голову!»