Киллоу - [18]

— Можешь взять с собой еды на шесть дней и флягу с водой. Лошадь у тебя есть. Чтобы через час тебя в лагере не было.

Тэп был ошеломлен. Он не верил своим ушам. Он стоял, не сводя глаз с отца, словно тот ударил его.

— Мы не можем позволить, чтобы человек, гуляющий с чужой женой, оставался с нами, — сказал отец, повернулся и зашагал к нашему фургону.

Все стали расходиться, и через минуту Тэп подошел к фургону и начал собирать вещи.

— Мне жаль, Тэп, — сказал я.

Он резко обернулся.

— Иди к дьяволу. Ты мне больше не брат.

Он закинул сумки на плечо и пошел седлать коня. Айра Тилтон поднялся, подошел к нему, они с минуту поговорили, затем Тэп вскочил в седло и поехал прочь.

Наступил рассвет. Мы тронулись в путь. Река обмелела и помутнела. Мы гнали стадо не торопясь, давая коровам время попастись по дороге, но трава стала редкой и сухой.

С самого начала нам не хватало людей, да мы еще похоронили Арона Старка и расстались с Тэпом Генри. И только после того, как тронулись фургоны, мы обнаружили, что потеряли еще кое-кого.

Исчезла Карен.

Она выскользнула из лагеря, оседлала лошадь и ускакала вслед за Тэпом.

Тетушка Фоули была вся в слезах, а Тим посуровел, но мы видели, что Тэп уехал один, кроме того, он уже несколько дней не разговаривал с Карен. Однако было ясно, что она поехала за Тэпом. Более дурацкую выходку трудно было представить.

Отец подъехал в конец стада.

— Сынок, поезжай с Зебом вперед и ищите воду. Вряд ли мы найдем что-нибудь до Пекоса, правда, впереди озера Мустанг-Пондс, но Тэп о них почти ничего не говорил.

Мы выехали вперед, земля выглядела негостеприимной. Поток воды, вверх по которому мы шли, через несколько миль превратился в ручеек, а потом в вереницу редких луж. На равнинах росли кусты меските, но тоже редкие и низкорослые. Воды, чтобы вдоволь напоить стадо, мы не нашли.

Прохлада утра сменилась жарким днем. Поднявшись на холмы, мы надеялись хоть на какой-то ветерок, но напрасно.

Я стер пот с лица и шеи и обратился к Зебони:

— Мы еще можем пожалеть, что рядом нет Тэпа.

Он кивнул.

— И все же отец был прав.

Наконец в пересохшем русле мы нашли пруд, то ли оставшийся от реки, то ли наполненный коротким ливнем.

— Ну как, Зеб?

— Этого хватит. — Он долго смотрел вдаль, потом повернулся ко мне. — Может быть, это последняя чистая вода. В Пекосе вода щелочная, но в реке она еще пригодна для питья, а вот любой пруд возле Пекоса может погубить скот. Нам придется отгонять стадо от стоячей воды.

Вдруг он натянул поводья. На пыльной земле виднелись свежие следы полудюжины неподкованных лошадей.

— Мало нам неприятностей, — произнес Зеб. Он сощурил глаза, всматриваясь в далекое жаркое марево. Ничего не было видно.

— Интересно, что с Тэпом?

— А мне интересно, догнала ли его эта девчонка Фоули. Она совершила ужасную глупость, — сказал он и взглянул на меня. — Все думали, ты к ней приглядываешься.

— Мы иногда разговаривали с ней. Ничего серьезного.

Мы тронулись дальше. По бокам лошадей и по нашим спинам ручейками стекал пот. Удушливая, сухая пыль поднималась при каждом шаге, яркое солнце слепило глаза, а впереди лежало огромное, пустое, безводное пространство.

— Если бы с нами не было женщин… — вздохнул я.

Мы прошли полный дневной перегон впереди стада, но вода была только сзади. Этой воды хватит на один день и одну ночь, может быть, чуть больше, а до переправы Хорсхед было еще далеко.

— Мы потеряем часть скота. — Зеб закурил сигарету. — Можем потерять много, если впереди нет воды.

— Даже если есть, это будет щелочная вода. Солончаковая пыль, растворенная в воде, может убить кого угодно.

В одном месте в низине мы нашли траву, хорошую, но уже выгоревшую и сухую, однако наши кони с удовольствием щипали ее.

С края низины мы вновь долго смотрели вдаль.

— Как ты считаешь, есть другой путь для перегона? — спросил я.

Зеб пожал плечами.

— Вряд ли. — Он указал рукой в сторону. — Ну, а что ты думаешь об этом?

Невдалеке, между двух почти одинаковых холмов, кружили стервятники.

— Первые живые существа за весь день, — сказал Зеб. — Они что-то нашли.

— В этих местах они могут найти только трупы.

Мы шагом повели лошадей вперед, держа оружие наготове. Я старался не дотрагиваться до раскаленного «паттерсона».

Вначале мы увидели мертвую лошадь с клеймом Холтов. Она пролежала, наверное, весь день, но стервятники ее почему-то не тронули.

Поднявшись на холм, мы заметили небольшую лощину. Зебони, ехавший впереди, вздрогнул и оглянулся на меня. Лицо его побледнело, а уж он навидался в жизни всякого. Мой конь заупрямился, но я шенкелями двинул его вперед.

Вонь была ужасной, а зрелище — еще хуже. На дне лощины лежали трупы людей и лошадей.

Люди были голыми и страшно изуродованными. Очевидно, что некоторые еще были живы, когда команчи бросили их умирать: они пытались слепо ползти в поисках укрытия, словно животные в предсмертной агонии.

Мы въехали в лощину и огляделись. Никогда еще мне не приходилось видеть такого мрачного, кошмарного зрелища. Погибшие были бандитами, которые преследовали нас от Каухауса и у которых мы отбили наше стадо. Они, должно быть, обогнали нас стороной и поджидали здесь. Индейцы застали их врасплох, когда скотокрады, ничего не опасаясь, развели костры и готовили пищу. Здесь остались костровища, были разбросаны котлы. Мы насчитали одиннадцать трупов.