Киллмастер - [23]

Коврик не позволял крови попасть на пол.

После этого я сполоснул полотенце, насколько мог, скомкал его и бросил на пол под раковиной. Я снял свою окровавленную одежду и принял душ.

Я использовала еще два полотенца, вытиралась и скручивая их и бросил под раковину вместе с другим полотенцем. Пусть горничная думает, что я неряха. По крайней мере, это помешало бы ей слишком внимательно рассмотреть первое полотенце.

После того, как я побрился, я переоделся в чистую спортивную рубашку, слаксы и куртку Madras.

Я собирался надеть Хьюго и надеть Вильгельмину, мой 9-миллиметровый Люгер, но 9-миллиметровый пистолет любого размера дает довольно большую выпуклость. Это слишком легко увидеть под легкой одеждой, поэтому я оставил пистолет и нож в фальшивом дне своего атташе-кейса.

Вместо этого я остановился на легком револьвере Жан-Поля 0,38.

Обычно я бы не носил куртку. Майские вечера в Акапулько слишком теплые, чтобы сделать куртку ненужной, но у меня был револьвер Жан-Поля, и хотя он был маленьким, он все равно был слишком заметен, если я не надену что-нибудь, чтобы прикрыть его.

Закончив одеваться, я снова вернулся в ванную. Я взял из бритвенного набора пузырек со снотворным нембуталом. Во флаконе было десять или двенадцать капсул. Иногда, когда я не могу заснуть, я беру одну из них. Теперь у меня было другое применение для них. Я положил маленький пластиковый контейнер в карман вместе с рулоном полудюймовой клейкой ленты, которая была у меня в аптечке.

Вернувшись в спальню, я взял фотоаппарат и перекинул через плечо громоздкую сумку с фотоаппаратом.

Выйдя за дверь, я повесил табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» на внешней ручке двери. Я кладу ключ от номера в карман. Как и во многих отелях, матаморос прикрепили к ключу тяжелую бронзовую табличку, чтобы гости не хотели носить ее с собой и имели обыкновение оставлять ключ на стойке. Я не люблю этого делать. Я хочу иметь возможность входить и выходить из своей комнаты, не привлекая внимания, каждый раз останавливаясь у стола. Ключ и табличка тяжело лежали в заднем кармане моих брюк.

Спускаясь в вестибюль, я никого не увидел ни в коридоре, ни в лифте. На стойке регистрации я остановился, чтобы спросить, нет ли для меня почты. Я ничего не ожидал, но когда клерк повернулся к стойкам позади него, я смог проверить слот для Suite 903. Оба ключа были в ящике. Судя по всему, Дитрих все же не пришел.

Клерк повернулся назад, с сожалением улыбаясь. «Нет, сеньор, для вас нет ничего». Это был не тот клерк, с которым я разговаривал ранее днем,

«Вы знаете сеньора Дитриха?»

«Сеньор Дитрих?»

«Люкс девять три», — подсказал я ему.

«Ах! Конечно. Он очень милый джентльмен, который вчера приехал. Я зарегистрировал его сам».

"Его сейчас нет, не так ли?"

Клерк покачал головой. «Нет. Я видел, как он ушел около получаса назад.

"Ты уверен? Мужчина лет шестидесяти — я остановился. Это было все, что я знал о внешности Дитриха. Я надеялся, что клерк клюнет на удочку.

«Конечно, я знаю, как он выглядит! Довольно высокий. Очень тонкий. Очень выдающийся. Серебряные волосы. Голубые глаза. Он ходит, слегка прихрамывая, хотя трости у него нет. Его дочь очень красива».

"Его дочь?"

"Да, сеньор. Нельзя забыть такую ​​красивую девушку, как она! Какие длинные светлые волосы!» Тогда клерк поймал себя на мысли, что его осенило. Он понимающе приподнял бровь. «Конечно, может быть, она не его дочь, а, сеньор? Мы не задаем таких вопросов».

— Хорошо, это Дитрих. Я передал счет клерку. «Я свяжусь с ним позже».

— Могу я оставить ему весточку, сеньор?

«Нет, я не знаю, когда смогу его увидеть. Спасибо за информацию."

«Де нада».

* * *

В офисе Hertz я арендовал седан и поехал в Санборн, где купил подробную карту улиц Акапулько. В столовой я сел в будку, заказал кофе и разложил карту на столе перед собой. Я попытался проложить путь к вилле Бикфорда, по которой меня вчера вечером провезла Консуэла. На карте не были показаны все более мелкие переулки, поэтому я не был полностью уверен, что выбрал нужную улицу. Я вспомнил, что это был короткий тупик и что на нем было всего несколько домов. Все дома с видом на бухту.

Я был уверен, что узнаю улицу, если найду ее снова. Дом Бикфорда был самым последним в конце тупика, изолированным от других.

Мысленно я перебрал все возможности, пока не сузил их до трех. Мне потребовалось две чашки кофе и полдюжины сигарет, прежде чем я, наконец, сложил карту и ушел.

Конец улицы не оказалась тупиком, как показала карта. Он был расширен, чтобы присоединиться к другому переулку, поэтому я повернулся и попробовал второе. Это была тупиковая улица, но на ней было слишком много домов, тесно прижатых друг к другу, насколько это было возможно.

Я сделал еще одну попытку. Это тоже было неправильно, поэтому я поехал обратно на шоссе и съехал с дороги. К настоящему времени было почти десять тридцать. Я включил плафон и снова развернул карту, пытаясь выяснить, где я ошибся. Наконец я нашел это. Я свернул не на том перекрестке. Я выключил свет, свернул карту и снова выехал на дорогу.

На этот раз я нашел улицу со второй попытки. По его длине располагались четыре широко разделенных дома. Дом Бикфорда был последним на берегу залива; На улицу выходила высокая стена из сырцового кирпича с железными решетками ворот. Я к нему не подъехал. Я оставил машину вне поля зрения за углом и пошел по грунтовой дороге к воротам, которые были защищены цепью и замком. Я нажал кнопку звонка и стал ждать. В темноте я слышал чириканье насекомых и цокающий шелест пальмовых листьев, трущихся друг о друга под нежным влажным морским бризом.