Киллмастер - [16]

"Нравится это?" спросила она.

«Это очень привлекательно», — признал я. «Мало кто из женщин может носить его и выглядеть так же хорошо, как вы».

Консуэла легла в кресло, которое я для нее выдвинул. Даже под прямыми солнечными лучами ее кожа казалась гладкой и упругой.

«Я сказала им, что была вашим гостем, — заметила Консуэла, — надеюсь, вы не против».

"Не за что. Но почему? Я уверен, что это не социальный звонок".

"Вы правы. У меня для тебя сообщение.

"От?"

«Бикфорда».

«О корриде в Эль Кортихо? Я получил сообщение вчера вечером.

«Я пойду с тобой», — сказала Консуэла.

"Так они меня узнают?"

"Да. Надеюсь, ты не возражаешь так часто выводить меня из дома, — добавила она весело в голосе. «Большинство мужчин хотели бы этого»

«Черт возьми!» — раздраженно сказал я. «Почему они не могут просто сказать мне просто да или нет? К чему все эти глупости? "

— Судя по всему, вчера вечером вы рассказали Бикфорду кое-что об их деятельности. Это их потрясло. Они не думали, что кто-то знает так много об операции, которую они проводят. Думаю, тебе удалось их напугать.

«И где ты во всем этом вписываешься?» — прямо спросил я ее.

"Это не твое дело."

«Я мог бы сделать это своим делом».

Консуэла повернулась и посмотрела на меня. «Разве я не важна в операции. Просто примите меня за чистую монету».

"И что это?"

«Просто привлекательная женщина, которую время от времени провожают по городу».

«Нет, — сказал я, — ты больше, чем это. Готов поспорить, что если бы я взглянул на ваш паспорт, я бы обнаружил, что он заполнен визовыми штампами. По крайней мере, восемь-десять поездок в Европу. Большинство въездных марок будет Швейцарии и Франции. Правильно?"

Лицо Консуэлы застыло. «Ублюдок, — сказала она. "Вы это видели!"

«Нет», — сказал я, качая головой. «Это понятно. В вашем бизнесе много денег. Они не могут позволить им плавать здесь, в Мексике, или в Штатах. Лучшее место, чтобы спрятать его — в Швейцарии или на Багамах — нумерованными счетами. Кто-то должен везти деньги отсюда туда. Кто лучше тебя? Привлекательная, культурная, элегантная женщина. Вы сделаете ставку на то, чтобы быть курьером для них.

Тот, кто совершает все прекрасные поездки и так приятно улыбается таможенникам, проезжая мимо страны, и которого знают полдюжины банковских кассиров в Цюрихе, Берне и Женеве.

«В чем еще ты так уверен?»

«Что вы никогда не носите наркотики. Они никогда не рискнут, что тебя поймают за контрабанду наркотиков. Тогда им придется найти другого курьера, которому они смогут доверять наличными так же, как теперь доверяют вам. А это сложно сделать».

"Вы чертовски правы!" Консуэла возмутилась: «Они знают, что я никогда не буду носить с собой наркотики».

"Тебе легче думать, что ты носишь только деньги?" — спросил я ее с легким оттенком сарказма в голосе. «С этим все в порядке? Знаете, деньги приносят героин. Если вы собираетесь быть нравственной, где вы проводите черту? "

«Кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать?» — сердито спросила Консуэла. «Все, что вы делаете, тоже не выдержит проверки».

Я ничего не сказал.

«Мы не такие уж и разные», — сказала мне Консуэла, гнев заглушил ее голос, как бело-голубой лед в середине зимы, прикрывающий камень. «Я давно понял, что это тяжелая жизнь. Ты разбираешься как можно лучше. Вы делаете свое дело, а я — свое. Только не осуждай меня». Она отвернулась от меня. «Прими меня такой, какая я есть, вот и все».

«Я делаю очень мало суждений», — сказал я ей. «И ничего в твоем случае».

Я протянул руку, схватил ее за подбородок и повернулся лицом к себе. Ее глаза замерзли от холода негодования. Но под тонким слоем сдерживаемой ярости я почувствовал водоворот бурлящих эмоций, которые она едва могла контролировать. Внутри я почувствовал резкую реакцию на внезапное чувственное ощущение гладкости ее кожи на моих пальцах, и во мне возникла непреодолимая потребность развязать смятение, бушевавшее в ней.

В течение долгой, бесконечной минуты я заставлял ее смотреть на себя. Мы вели тихую битву на нескольких дюймах пространства, разделявшего наши лица, а затем я позволил своим пальцам медленно скользить по ее подбородку и скользить по ее губам. Лед растаял, гнев ушел из ее глаз. Я видел, как ее лицо смягчилось, оттаявшее в полной и абсолютной сдаче.

Консуэла слегка приоткрыла губы, нежно кусая мои пальцы, не сводя глаз с меня. Я прижал руку к ее рту, чувствуя, как ее зубы касаются моей плоти. Затем она отпустила. Я убрал руку от ее лица.

— Черт тебя побери, — сказала Консуэла шипящим шепотом, который едва доходил до меня.

"Я чувствую то же самое." Мой голос был не громче ее.

«Откуда ты знаешь, что я чувствую?»

Теперь гнев был направлен против нее самой за то, что она была такой слабой и позволила мне обнаружить это.

«Потому что вы пришли сюда, чтобы повидаться со мной, тогда как вы могли бы так же легко позвонить. Из-за выражения твоего лица прямо сейчас. Потому что это то, что я не могу выразить словами или даже попытаться объяснить».

Я замолчал. Консуэла поднялась и взяла свой пляжный халат. Она надела его одним гибким движением. Я встал рядом с ней. Она посмотрела на меня.

«Пойдем», — сказал я, взяв ее за руку. Мы прошли по краю бассейна и по гравийной дорожке, поднялись по нескольким лестничным пролетам, ведущим на террасу и к лифтам, которые доставили нас в мою комнату.