Киллер для Айболита - [45]

Так оно и оказалось. У невысокого крыльца, привалившись спиной к перилам и вытянув перед собой ноги, сидел старый садовник-японец, которого я пару раз мельком видел в доме. То ли на лай собак он вышел, то ли просто решил глотнуть свежего воздуха перед сном. И не догадывался ведь, бедолага, что глотать воздух ему отныне придется через горло, распоротое от уха до уха одним точным безжалостным ударом. «Как глупо, — подумал я, крадучись поднимаясь по ступенькам крыльца и проникая в дом через приоткрытую дверь. — Как глупо было с моей стороны ползать по стене дома, вместо того чтобы сразу поднять тревогу. Глядишь, и старик был бы жив, и я бы не продрог так на холодном ветру».

На первом этаже ничего подозрительного не обнаружилось. Стекла в окнах все так же тонко позванивали, сотрясаемые богатырским храпом Стрижа. В гостиной было темно, но в бильярдной еще горел свет, и оттуда доносилась негромкая мелодия. Не иначе, как Эдик Кащей кейфует в одиночестве, набив до отказа ноздри белым порошком. Что ж, день выдался напряженным, и после такой передряги, которую нам довелось пережить в Отару, не грех было расслабиться. Стараясь двигаться бесшумно, я подкрался к бильярдной и, толкнув дверь, зашипел:

— Эдик! Эдик!! Кащей, сто чертей тебе в ноздрю!!!

Плевать хотел Эдик на мой призывный хрип. Как сидел в кресле, вытянув длинные ноги, так и остался сидеть, даже не шевельнувшись. «Вот сукин сын». — выругался я, протискиваясь в бильярдную и подбираясь ближе к нему. По дому бродит черт те кто, убивает направо и налево собак и садовников, а Кащею хоть бы хны! Или он у Стрижа научился дрыхнуть так, чтобы не реагировать даже на колокольный звон под ухом? Похоже на то, решил я, с негодованием глядя на макушку сидящего спиной ко мне Кащея и испытывая сильнейшее желание дать ему щелбана. Сделав шаг вперед и уже занеся руку над головой Эдика, я вдруг поскользнулся на чем-то мокром и выругался, чуть не упав. При этом я непроизвольно ухватился за плечо наркомана. На этот раз Кащей среагировал. Податливо согнувшись под моим весом, он рухнул с кресла, уткнувшись лицом в пол и разбросав по сторонам руки со следами наркотических «дорожек» от шприца.

— Эдик. — пробормотал я, переворачивая его, — Эдик, вставай, у нас проблемы! Вот черт!!

Наверное, Эдик умер легкой смертью. Убийца садовника не стал особо утруждать себя поиском места, где хранится Кащеева смерть. Полоснул ножом по горлу, и отправился дальше, не теряя времени. А Кащей, оказавшийся на поверку вовсе не таким уж бессмертным, умер, оставаясь в забытьи и витая где-то в мире сладких ощущений и ярких грез, даже не успев понять, что произошло с его бренным телом, иссохшим от постоянной подпитки зельем.

— Да, дружище, не повезло тебе, — прошептал я, отпуская его и вытирая о кресло руки, перепачканные в липкой крови. — Ладно, полежи пока здесь, а я пойду поищу твоих обидчиков. Если найду, передам от тебя привет, можешь не сомневаться.

Пообещав Эдику оказать эту последнюю услугу, я огляделся по сторонам и, прихватив с собой бильярдный кий, снова выскользнул в коридор, размышляя о том, не успел ли убийца добраться до остальных обитателей дома, пока я трепался с мертвым Кащеем? Не то чтобы меня сильно беспокоило самочувствие Палыча и прочих бандитов. Но я терпеть не могу, когда людей, с которыми мне приходится делить стол и кров, режут, словно поросят под Рождество. Да и Стрижу я был кое-чем обязан. Допустить, чтобы он умер, оставив меня навечно в должниках, я не мог. Поэтому принялся торопливо пробираться по коридору, загадывая во все щели первого этажа и держа кий наготове.

Конечно, против пистолета он вряд ли мог мне помочь, но в любом случае это было лучше, чем ничего. Отполированное дерево, удобно легшее в руку, придавало уверенности и оставляло хоть ничтожный, но все-таки шанс на благоприятный исход, если придется схватиться врукопашную. Кстати, я зря переживал за Стрижа. Оргазмоподобные храпы-всхлипы по-прежнему сотрясали воздух, широко раздвигая границы моих представлений о возможностях человека. Раньше я и предположить не мог, что один-единственный индивидуум способен легко подменить собой целый соборный орган. В самом деле, храп Стрижа не был хаотичным, в нем прослеживалась какая-то мелодия, незатейливая и воинственная, как пляски пьяных циклопов, чьим потомком Стриж, несомненно, являлся.

Усмехнувшись, я покачал головой и двинулся дальше, успокоившись за жизнь земляка. Впрочем, через мгновение мне стало не до него. На втором этаже, рядом с лестницей, мелькнула чья-то темная тень. Согнувшись в три погибели, я втиснулся, словно ящерица, в щель между стеной и тумбой со стоящей на ней большой вазой, расписанной затейливыми японским мотивами. Уткнувшись одним глазом прямиком в лицо бравому самураю, дующему сакэ в обществе парочки чертовски привлекательных гейш, другим я продолжал следить за перемещениями тени. Вернее, теней, потому что к первой вскоре присоединилась вторая.

Убийц было двое. Они неслышно скользили в пространстве, обшаривая помещения второго этажа. Когда они нырнули в мою комнату, расположенную в правом крыле, я содрогнулся, представив себя с распоротым горлом. Не задерживаясь у меня, тени вновь объявились в коридоре и принялись о чем-то совещаться свистящим шепотом. Видимо, решали, остановиться на достигнутом или заняться еще и левым крылом, раз все тихо и никаких препятствий к этому нет. В левом крыле находятся апартаменты Палыча, почему-то вспомнил я, почесывая затылок и размышляя на тему: что хорошего лично мне сделал Палыч и стоит ли ради него рисковать своей шкурой? Она у меня, признаться, очень тонкая, и я, как ни странно, ею дорожу.