Никому не нужна ее больная. Недригайлова сердится даже, что старушка стонет, и просила управляющего выселить их из квартиры. Есть же такие нехорошие злые люди! Только лавочница, Агафья Гурьевна, кажется, добрая и сочувствует им немного…
Лида тяжело вздохнула и принялась растирать миндаль железным пестиком, обращая его в мягкую, рыхлую массу.
В дверь кто-то постучал
— Кто там? — спросила Лидия.
— Это я, панна Осиевская, управляющий дома. Будьте добры, отворите, — раздался вкрадчивый голос.
Лидия сняла крючок. В комнату вошел господин лет 42, с лисьей физиономией, рыжими, слегка подфабренными усами. Дорогая енотовая шуба, составлявшая, как видно, его гордость, была накинута на плечи. Грудь, облаченная в белую манишку, оставалась открытой; по жилету протянулась толстая золотая цепочка от часов. На указательном пальце блистал перстень.
— Честь имею кланяться и просить извинения у панны, что зашел, так сказать, мимоходом. Видите ли: некоторые жильцы изъявляют претензию, неосновательную по моему личному мнению, будто ваша мамаша долгое время болеет опасною болезнью, и просят меня, чтобы я предложил вам перейти на другую квартиру. Но я отвечал, что скорее выселю всех их, нежели откажу вам: так как я человек с большим добрым сердцем и всегда вхожу в положение людей. Собственно говоря, я зашел осведомиться о здоровьи пани и сказать вам, может быть, ее удобнее поместить в больницу, то с своей стороны готов предложить закрытый экипаж, весьма удобный…
— Нет, я не буду помещать мать в больницу, а сама хочу за ней ухаживать. Меня прошу не беспокоить; деньги за квартиру вам уплачены и я нахожу, что нам больше не о чем разговаривать, — ответила Лидия, гордо вскидывая головку.
— Деньги всегда можно возвратить, — возразил пан с лисьей физиономией и вышел.
Лидия, дрожа от негодования, заперла за ним дверь, упала на топчан и разрыдалась.
Больная застонала. Девушка отерла слезы и бросилась к старушке.
— Мамочка, вот миндальное молоко, выпей, может быть, боль в груди облегчится, — сказала она, поднося к губам матери стакан с питьем.
Старушка жестом отстранила его от себя.
— Поздно уже, ничего не поможет. Священника позови… завтра утром, если только доживу… нечем дышать.
Лидия припала к больной, иссохшей груди матери, дававшей ей некогда жизнь, и прислушалась, как слабо, точно отрываясь, билось ее сердце. В то же время она взяла руку матери и старалась согреть ее своим дыханием. Горячие слезы оросили худую, изможденную руку со слабо бьющимся пульсом…
— Дорогая мамочка, — шептала девушка, — милая, дорогая моя!..
Больная стихла на время, потом вдруг заметалась по постели, схватила себя за грудь и глухо застонала.
— Что будет с моей Лидой, что будет?! После этого она впала в забытье.
Лидия вышла в другую комнату, хотела молиться и не могла: чувство слишком сильного горя давило ее своей тяжестью. В эту минуту постучала Агафья Гурьевна.
Лавочница вошла с добрым участливым лицом, держа в руках какой-то сверточек…
— Милая барышня, — начала она, — сегодня я делала пирожки, может быть, скушаете, а это коробочка с мармеладом.
— Зачем вы принесли, — изумилась Лидия, — право, мне не до того.
— Как мамаша? — спрашивала Тихонова, опускаясь на топчан.
— Притихла немного, она страдает ужасно и все беспокоится о моей участи, — отвечала Лидия.
— Скажите, что значит сердце матери… — сочувственно отозвалась Агафья Гурьевна. — У вас никого нет родных?
— Здесь никого. В воронежской губернии проживает брат; он был офицер, но женился на помещице, вышел в отставку и поселился в имении жены, где хозяйничает. Писала я ему: мама больна и на лечение нужны деньги; он с неудовольствием выслал мне какие-то пустяки и, между прочим, в письме выразился так, что не имеет права распоряжаться жениными средствами и чтобы, в случае смерти мамаши, я не вздумала к ним приехать. Я должна буду искать себе места.
— Ничего… Не робейте… Свет не без добрых людей. Я познакомлю вас с одной дамой, очень богатой, такой милой и сострадательной, которой ничего не будет стоить вас хорошо устроить, — сказала Агафья Тихоновна, что-то обдумывая про себя.
— Кто она такая? — спросила Лидия.
— Помещица, несколько тысяч десятин имеет. Одним словом, влиятельная особа. Я поговорю с ней, быть может, она еще возьмет вас к себе, это было бы для вас счастие.
— Что будет, то будет, я совершенно равнодушно отношусь к своей участи, мне маму жаль, — сказала Лидия и, заслышав стон больной, поспешно бросилась к ней.
Из чувства деликатности Агафья Гурьевна не сочла удобным далее продолжать свой визит и удалилась.
Утром старушка, исповедавшись и приобщившись, отошла в лучший мир.
Добрая Агафья Гурьевна прислала двух женщин, которые убрали покойницу и уложили на стол, а Лидия бессмысленно глядела на то, что они делали, сама ни в чем не принимая участия.
Те же чужие люди распоряжались похоронами. Молодая девушка, точно загипнотизированная, шла за гробом матери. Только в церкви при последнем прощании у ней вырвался ужасный вопль, который дважды не вылетает из груди. Она впала в бессознательное состояние и ее отвезли домой.
— Милая моя, вы пропадете с тоски в этих стенах, идите ко мне, — хлопотала Агафья Гурьевна, приводя ее в чувство.
