Киевская Русь. Волк - [5]

Друзья же не обращали внимание на зевак, своим делом занимались. Как настал день отпуска, так сразу в град и помчали. Квасу холодного пили, медовуху, да пряники ели свежие. Жалование у князя своим хорошее было, вот и наслаждались вольными деньками на всю деньгу.

– Вон, смотри, какая краля идет, видишь, бусы покупает, – указал Радомир другам своим на чернобровую киевлянку лет этак шестнадцати на взгляд.

– Проста уж больно, пару раз к ней побегаешь, потом надоест, – спокойно ответил Ярослав, лишь раз взглянув на молодицу.

– А ты почем знаешь? – удивился Радомир. – Пробовал уже, что ли?

И в голосе друга старшего обида послышалась.

– Да нет, друг мой, я бы тебе сразу об этом сказал, чтобы ты зря глаз на нее не клал. Просто вижу я их всех насквозь.

– Да неужто? Волхвом заделался, что ли?

– Да он просто на своем младом веку девиц уже вдоволь повидал, уже ничем не удивишь! – вступился за друга Мстислав.

– Эх, слыхал я эту молву про новгородцев, что дерзкие они да девицы им отказать не могут, вот бы и мне так, – облизнулся Радомир.

– Это еще что! – продолжил расхваливать друга Мстислав. – Он саму дочь воеводы новгородского уложил.

– Шутишь? – воскликнул Радомир да диву дался. – Самого воеводы?!

– Да не слушай ты его, – огрызнулся Ярослав. – То по пьяни было, да после зимовки в лесу. Гордиться особо нечем. Тут не то что на дочку воеводы, тут и на посадскую влез бы после деньков таких холодных да под хмелем.

И друзья рассмеялись. Любил Радомир друга своего меньшего. Знал, что воин он лучше него, и на булаве скоро обскочит, да и у девок более успешен. Но Ярослав никогда этим не кичился и выше других себя не ставил. Наоборот, друзьям на их лучшие стороны указывал, чтобы гордились собой. Радомир всем похвалялся, что над ним десятник такой славный будет, что лучшего он и не мог желать.

– Раз ты дочку воеводы смог уложить, сможешь ли уложить киевлянку знатную? – решил вызвать на спор Радомир своего друга.

– Не, брат, на знатных киевлянок мне сам князь запретил смотреть! – тут же спохватился Ярослав, чтобы в глупость не встрять новую.

– Это тебе князь про девок непорочных говорил, а что скажешь про замужних-то?

Об этом Ярослав и ранее думал, что, мол, замужним все равно, невинностью уже не докажешь ничего, да и мужу не скажешь из-за стыда.

– Думаю, женок можно, – решительно ответил Ярослав.

– Ох, смотри, как бы не попался, – рассмеялся Мстислав, друг средний из троицы.

– Я на этом собаку съел, не попадусь.

– Тогда видишь вон ту, губки ягодкой да бедра какие пышные? – указал Радомир на боярыню молодую, что со слугами бублики в дом покупала.

– Верно подметил. Хороша и аппетитна, – облизнулся Ярослав, кровь в нем вскипела. Такой доброй молодухи пышногрудой давно у него не было. –Решили, ее!

– Да чтобы сегодня же она тебе окошко в опочивальню открыла, иначе спор проигран, – не унимался Радомир. Уж больно хотелось посрамить друга на любовном поле. Ведь Радомир и выше его, и брови чернявые, а младший друг у баб все равно в любимцах ходит. Все на него заглядываются. Радомир только и отшучивался, что, мол, новгородец, девки таких любят за свободолюбивый нрав и дерзость.

– А на что спор-то? – вмешался Мстислав.

– Ну, – задумался старший товарищ, – если выиграешь, Ярослав, да ночку сегодня с боярыней проведешь, то я тебя с зорьки утренней до полудня катать на спине буду, а коли проиграешь, то ты меня.

– Решено! – принял спор Ярослав твердым голосом. – Пошел я к ней, а вы, вои славные, следите и учитесь.

Ярослав тут же двинулся к боярыне, а друзья, сложив руки на груди, пристально следить стали.

– Обломает она его, – с надеждой сказал Радомир.

– Нет, не обломает, таким, как он, бабы не отказывают. Надо было тоже с вами поспорить, может быть, и разбогател бы на деньгу, – усмехнулся Мстислав.

Тем временем Ярослав уже вплотную подошел к боярыне молодой, делая вид, что пряники хочет купить.

– Какая же сладкая ты, – шепнул он ей на ушко, убедившись, что прислуга не смотрит.

Боярыня повернула головку на тихий слегка с хрипотцой молодецкий голос.

– А губы у тебя, словно ягода сладкая, и вся ты желанная, медовая. Так и манишь к себе сильной мужской рукой обнять.

Боярыня побелела и ни слова не смогла вымолвить от такой дерзости. А Ярослав уже на талию ее руку свою горячую положил. Та аж вздрогнула.

«Ясно, мужика давно не было, раз так трясется. Пора действовать!» –заключил про себя Ярослав.

– Ты не бойся меня, дева красная, – шептал он боярыне, слегка касаясь горячими губами ушка девичьего. – Я как увидел тебя, так и понял: судьба моя. Я каждый взгляд твой ловил, каждое слово, что ты молвила своими устами сладкими. Не ответишь ласкою мне, помру я нынче же ночью.

Ярослав лил в ушки боярыне речи сладкие, а его рука талию жестче обхватила. Знал, что бабы силу любят. Так и сталось. Задрожала боярыня от напора молодецкого. Губки приоткрыла.

– Ты пусти меня сегодня в свою горницу, я любить тебя буду, так любить буду, что вовек меня не забудешь, – говорил он ей томно, а сам стал рукой по спине поглаживать, вызывая у боярыни сладкую рябь. Эх, по молодецкой силе-то как соскучилась.

– Приходи, – еле вымолвила боярыня, самой себе не поверив. – Приходи на Копченый переулочек, там терем видный стоять будет. С левой стороны окошко открою в горницу.