Киевская Русь - [124]

После смерти Ростислава Глеб Святославич снова вернулся в Тмуторокань. Отсюда его перевели в Новгород.

Братья Глеба, знаменитые Олег и Роман, уже после смерти своего отца тоже отказались повиноваться Киеву. Олег не захотел ехать в Муромо-Рязанскую землю, куда посылали его дядья, а самовольно отправился в Тмуторокань к брату Роману. Кроме Олега и Романа в Тмуторокани оказался в таком же положении и с враждебными намерениями по отношению к Киеву кн. Борис, сын Вячеслава Ярославича Смоленского.

Олег и Борис наняли в помощь себе половцев, двинулись против Всеволода и разбили его на р. Сожице (1078). Побежденный Всеволод, недавно выступивший против вернувшегося с польской помощью в Киев Изяслава, обратился теперь к нему за помощью. Недавние враги увидели, что им надо не ссориться, а объединяться для защиты и себя и той политической системы, которую они до сих пор представляли.

Один — возвращающийся с польской силой изгнанник, другой-разбитый своими же родственниками в союзе с половцами — братья при встрече расцеловались, и Всеволод стал рассказывать Изяславу печальную повесть последних лет: как отдельные феодальные княжества не признают авторитета Киева, действуют по своему усмотрению и согласно своим собственным интересам, не останавливаясь перед заключением союзов с половцами. Изяслав, сам перенесший в изгнании много невзгод, понял, что положение Всеволода, с которым они еще недавно делили власть, серьезно пошатнулось. Он даже стал утешать Всеволода, хотя утешение его носило характер, граничащий с безнадежностью: "Аще будеть нама причастье в Русской земли, то обема: аще лишена будеве, то оба". Изяслав мог лишь твердо обещать быть с братом неразлучным и в беде и в счастьи. Изяслав сдержал свое обещание: он пал в первом же бою с коалицией враждебных князей (1078 г.).

Эта битва с ее последствиями описана в "Слове": Олег "ступает в злат стремень в граде Тмуторокане. То же звон слыша давный великий Ярославль сын Всеволод, а Владимир (его сын. — Б. Г.) по вся утра закладаше уши в Чернигове. Бориса же Вячеславича слава на суд приведе (он был убит. — Б. Г.) и на Каялину зелену паполому постла за обиду Ольгову храбра и млада князя. С тоя же Каялы Ярополк (сын Изяслава — Б. Г.) полелея отца своего между угорскими иноходцы ко св. Софии к Кыеву" (привез труп отца в Киев. — Б. Г.).

Борьба двух систем продолжалась. Число противников старой системы росло. К Олегу и Роману Святославичам присоединились три сына умершего Ростислава и Давид Игоревич. При помощи наемных половцев и черкесов снова ходили они против Всеволода и сына его Владимира Мономаха. Всеслав Полоцкий угрожал с севера. Положение Всеволода было очень трудное.

Всеволод хотя и победил, но уже не мог восстановить прежнего значения Киева. Летописец говорит о нем так: "седящю… ему в Кыеве, печаль быстро ему от сыновець (племянников — Б. Г.) своих, яко начаша ему стужати, хотя власти (ов сея, ов же другие, сей же, омиряя их, раздаваше власти) им. В сих печали всташа и недузи ему и приспеваше старость к сим: и нача лю-бити смысл уных, совет творя с ними: си же начаша заводити и негодовати дружины своея первые и людем не доходити княже правды, начата ти уни гграбити, людий продавати, сему не ве-дущу в болезнех своих".[470]

Всеволоду на старости лет пришлось переменить курс своей политики. Он принужден был разойтись со своими старыми советниками, старшими членами своей дружины. Место их заняли более демократические слои дружины, которым летописец самым явным образом не сочувствует. Эти новые люди, ставшие у власти, внесли, несомненно, и новые приемы и методы властвования. По утверждению летописца, эта новая-власть была не похожа на старую. Тут нам опять приходится еще раз подчеркнуть факт, о котором уже шла речь выше (стр. 157), факт противопоставления старого времени новому. Нам не трудно вскрыть главный признак различия между этими двумя эпохами: это перемена в организации крупного хозяйства и в формах эксплуатации зависимого населения: новые люди стали "грабить" и "продавать" людей, т. е. обрушились на свое же зависимое от них население, как на объект эксплуатации. Летописец думает, что это, по крайней мере отчасти, объяснимо старостью и болезненностью Всеволода: будь он силен и молод, он бы до этого не допустил. Но дело, конечно, не в старости и болезнях князя, а в том, что времена переменились, и киевский князь для отсрочки своей окончательной гибели должен был итти на компромисс.

С. М. Соловьев совершенно верно подметил факт крупных перемен в общественной и политической жизни Киевского государства в это время; только объяснил он эти перемены по-своему, со своей "родовой" точки зрения. Первые усобицы на Руси, — пишет он, — произошли от отсутствия отчинного права в отдельных волостях, от стремления осиротелых князей-изгоев установить это право и от стремления старших не допустить до его установления".[471]

С. М. Соловьев совершенно правильно подметил настоящий мотив выступления князей против Киева: борьба велась за созидание и укрепление обособленных от Киева вотчин-княжений, борьба, в которой Киев отстаивал старое свое положение главы государства — старой "матери городов русских". В этой борьбе он оказался побежденным.