Кидонианка - [22]

В последний день, когда нервы были натянуты до предела, Тамира привела домой друзей. Они встретили Еву в холле и недальновидно решили обсудить подробности ее личной жизни, задавая неприличные вопросы и ехидно улыбаясь. В общем, стандартная ситуация для молодых, плохо воспитанных людей. Еву учили пропускать подобное мимо ушей, но тревога взяла свое…

Она сорвалась и сломала сестре челюсть и нос, а некоторых ее друзей обезобразила до неузнаваемости. Конечно, современная медицина лечит такие увечья за пару часов, причем бесплатно даже по самой дешевой страховке, но сам факт случившегося навсегда лишил Еву поддержки семьи. Благо, отец не стал сообщать о случившемся начальству, иначе самая своенравная из рода Эсора отправилась бы на несколько лет в колонию и позабыла о карьере в Службе безопасности.

Вместо этого отец вычеркнул ее из завещания, мать удалила из фамильной хроники, а семейный адвокат предупредил Еву, что добьется судебного запрета, если та еще хоть раз приблизится к кому-то из родственников.

И прямо сейчас ей необходимо снова встретиться с этими людьми, спустя двенадцать лет взаимных попыток забыть о существовании друг друга.

— О чем думаешь? — голос Назиля вырвал Еву из потока воспоминаний, как раз на моменте, когда в груди защемила жалось к себе.

Эсора обернулась и застала аламарси сидящим в позе лотоса в кресле второго пилота. Подлокотники явно доставляли ему немало проблем.

— На полу было бы удобнее, — заметила Ева вместо ответа.

— Обряд требует, чтобы я сидел на возвышении.

— У вас странные обряды.

— У вас, планетников, не лучше. Что, семья тебя не любит?

Прямота — одна из многих странностей, которые бросаются в глаза, когда общаешься с аламарси. Эти люди не могут взять в толк самой концепции личного пространства и никогда, кажется, не слышали о тактичности. За несколько месяцев работы с Назилем Ева так к этому и не привыкла.

— У нас сложные отношения.

— Я тебя понимаю, — мужчина выпрямил ноги и в процессе едва не вывалился из кресла. — Моя семья изгнала меня много лет назад, теперь я работаю на Республики и живу на планетах. Позор для любого аламарси. Тебя тоже изгнали?

— Можно и так сказать, — Ева толкнула штурвал и направила машину в сторону планеты — времени висеть на орбите и любоваться пейзажами не было. — Но работаем мы не на Республики, а на конкретную Республику Малой Короны. Запомни, иначе ляпнешь кому-то и будет беда.

Назиль развел руками.

— Я не очень разбираюсь в политике.

Корабль окружил поток из миллионов других машин. Они облепили планету и образовали бесконечные очереди на вход и выход из атмосферы. В мирах, подобных Агатону, с населением в десятки миллиардов людей, движение любого транспорта строго регулируется и для не привыкшего к ограничениям пилота это становится настоящим адом.

Ева много лет провела за пределами страны, вдали от густонаселенных планет, за все время ей ни разу не доводилось летать в метрополии. Ее вотчина — захолустные территории вроде Свободных миров или вообще открытый космос у черта на рогах. Да и пилотов галактика видела получше, чем Ева. А в сравнении с любым аламарси она и вовсе была дилетантом.

Поговаривали, детям кочевников вживляли блоки со стимуляторами нервной системы. Они ускоряли реакцию и мышечный отклик, предоставляя отличную фору в пилотировании в любых условиях.

Назиль — первый аламарси, с которым Еве довелось находиться в одном помещении дольше пяти минут, так что она сразу начала искать повод расспросить его об интересных слухах, витавших вокруг этого народа. Но пока возможности сделать это и не показаться грубой не предоставилось.

Когда корабль прорвался через поток машин на входе в атмосферу, Эсора пустила в эфир сигнатуры Службы безопасности и плюнула на правила движения. Она без малейших угрызений совести направила транспорт прямо в сторону родного дома. Не хватало еще кружить вокруг планеты два часа в ожидании своей очереди.

— Что скажешь родителям? — спросил Назиль, когда корпус корабля завибрировал от слишком резкого столкновения с атмосферой.

— Все как есть.

— И ты думаешь, тебе поверят?

Ева пожала плечами.

— Не знаю, — она сказала это тоном, не подразумевающим продолжения разговора, но Назиль не понял намека.

— Я бы не поверил.

— Тебе и не нужно, ты и так все знаешь.

— Я и себе не верю.

— Умеешь ободрить.

— Просто говорю все как есть. Зачем лгать себе? Нам не поверили в СБК6, не поверят и гражданские.

— Ну и к Гидре их тогда — пойду сразу к канцлеру.

Аламарси тихо усмехнулся.

— У тебя пробивной характер, — заметил он, выждав паузу.

— Мы знакомы не один месяц, давно мог заметить.

— Заметил. Просто ждал повода сказать.

Впереди замаячили знакомые очертания фамильного особняка: высокое центральное здание, похожее скорее на кафедральный собор или дворец правительства, чем на жилой дом. Вокруг него раскинулось множество мелких построек и густой темный сад с едва заметными дорожками фонарей. Прожекторы корабля выхватили среди деревьев блики фонтанов и смешно торчащие конечности статуй. Сразу за особняком был обрыв, за которым начинался общественный парк, а еще дальше — зарево огней столицы, уходившее до самого горизонта. Ева так увлеклась картиной, что едва не проморгала посадочную площадку.