КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио - [34]

Впрочем, в глубине души чекисты относятся к служителям Церкви без особой неприязни, скорее даже с некоторым уважением. «Попы — опытные вербовщики!» — часто можно услышать в стенах КГБ, причем эта фраза произносится весьма дружелюбным тоном. В этом смысле сотрудники КГБ считают священников в чем то себе ровней.

И действительно, забегая порой по делам в церковь, чекист понимающе хмыкает, видя, как после службы священник подолгу о чем-то беседует с прихожанами. Он не сомневается в том, что эти беседы носят вербовочный характер, проводятся точно так же, как в КГБ и других спецслужбах, то есть состоят из заманчивых обещаний, ложных посулов и знаков дружеского расположения, перемежающихся двусмысленными намеками и угрозами. Цель священников заключается в том, чтобы навербовать верующих, которые потом станут приносить в Церковь деньги.

Положа руку на сердце, каждый чекист считал, что на самом-то деле священники не верят в Бога, ибо разве может умный человек — а попы, без сомнения, были таковыми — принимать за чистую монету всю эту чушь? В приватных беседах чекисты частенько обсуждали эту проблему Должно быть, это приносило им чувство неосознанного успокоения.

«Например, в Елоховской церкви из двенадцати попов верующих только один, да и то самый старый!» — радостно восклицал кто нибудь, и я с удивлением ловил в его голосе нотки самоубеждения…

И сама Церковь воспринималась как некая политическая сила или даже мафия, и в таком виде она приобретала право на существование пусть даже в качестве политического противника. Однако с осознания этого факта как раз и начинались разочарования, и виной тому было глубокое знакомство со священниками, намеченными для вербовки…

Вербовке, как известно, предшествует установление личных дружеских отношений. Подловив священника на улице, когда тот возвращался домой, сотрудник КГБ представлялся по форме и предлагал встретиться, чтобы за рюмкой вина потолковать о важных жизненных вопросах. Священник соглашался с удивительной легкостью, которую иной чекист приписывал своему профессиональному мастерству, не ведая, что пастырский долг велит тому общаться со всеми, в том числе и с представителями властей.

«Я его, значит, спрашиваю: «Отец Анастасий, вы водку пьете?» А он отвечает: «Если без баб-с, то в неограниченном количестве», — рассказывал в кругу друзей, давясь от смеха, молодой сотрудник Пятого управления, очень точно подражая окающей поповской интонации.

В близком общении священники оказывались людьми весьма разговорчивыми и остроумными неизбежно становясь душою любой компании, в том числе и состоящей из одних чекистов. Похоже, священнослужители, как и вышеупомянутый баптист, чувствовали себя совершенно свободно в любом обществе кроме того, оказывалось, что они воспринимают мир как-то отстранено. Это обстоятельство порождало своеобразный и очень тонкий поповский юмор, так что всякое застолье, вольным или невольным главой которого становился священник, то и дело оглашалось взрывами смеха. Но как только беседа обретала совсем уж непринужденный характер, священники в доброжелательной и деликатной Форме тотчас же начинали склонять чекистов на свою сторону и врали так складно, что и впрямь выходило, будто Бог есть и в него надо верить.

«Попы очень хитрые!» — такой вывод делали потом начальники в КГБ и призывали подчиненных к идеологической бдительности. Те же, наблюдая за попами тайком, из толпы верующих, с удивлением замечали, что во время проповеди голоса их неподдельно дрожат и порой по щекам у них текут слезы. Притворяться таким образом может только опытный артист, но ради чего? Ведь зарабатывали попы не так уж много, и к тому же оказывалось, что у самой Церкви нет никаких могучих финансовых покровителей.

С горечью приходилось признать, что попы действительно верят во всю эту чушь: чудесные исцеления, загробную жизнь, мироточивые мощи святых и даже в воскресение из мертвых, что полностью противоречит науке. Получалось, что они действительно пришли служить в Церковь не ради денег, ибо, заведуя овощным ларьком и не подвергаясь к тому же гонениям за веру, они получали бы во много раз больше.

Трезвый чекистский ум отказывался это признать, а все непонятное всегда кажется нам особенно опасным и вредным. Недоумение вызывало еще одно обстоятельство, мало известное за пределами КГБ и державшееся в строжайшей тайне. Выходило так, что те немногие сотрудники КГБ, которых удавалось внедрить в Церковь, где они выдавали себя за попов, подпадали под ее влияние и действительно становились ими. Это вызывало в КГБ страшное раздражение.

Хотя само внедрение было совсем не трудным делом. Просто КГБ через Комитет по делам религий при Совете Министров СССР, в сущности являвшийся одним из его подразделений, договаривался с Патриархией о том, чтобы в иностранных представительствах Церкви да и в самой патриаршей резиденции работало несколько чекистов, закамуфлированных под церковнослужителей.

Церковь, отлично понимая, что деваться ей некуда, соглашалась, тем более что КГБ был всего лишь одним из звеньев государственной власти, враждовать с которой нельзя в соответствии с церковным уставом. Наоборот, за нее полагается возносить молитвы во время каждой церковной службы. А кроме того, разве можно было сравнить не столь уж зловредного Леонида Ильича Брежнева с кровавым Нероном, за которого, несмотря ни на что, тоже молилась Церковь на заре христианства, видя в нем некое божественное испытание?