КГБ в русской эмиграции - [65]
—Я слышал, в Японии вышла твоя книга, - сказал Сергей Семилетов. - Не мог бы ты дать мне ее русский текст?..
—А зачем? - удивился я. - Ведь ты же можешь прочитать ее по-японски!
—Но, видишь ли, мне так хочется прочитать ее по-русски, чтобы понять твои писательские замыслы, - забормотал мой однокурсник смутившись.
—Я могу тебе пересказать их устно, - ответил я. - А теперь представь, что ты прочитал книгу какого-нибудь другого писателя. А потом позвонил ему домой и сказал: «А теперь дайте почитать ваши черновики!». Как, убедительно звучит такая просьба?..
Семилетов сконфуженно замолчал, а потом снова принялся бубнить про текст, как ни в чем не бывало. Столь бесстыдная манера поведения свойственна военным, которые любой ценой стремятся выполнить данный им приказ. Но друг-то мой официально военным не был!..
Посоветовавшись с юристами, я узнал, для чего разведке понадобилась рукопись моей книги. Она хотела вписать в нее что-нибудь преступное, - например, фамилии разведчиков, а потом обвинить меня в покушении на разглашение государственной тайны. А покушение на преступление - это тоже преступление, и сесть за него в тюрьму можно запросто.
А русский текст хранился у меня под кроватью. Я знал, что теперь ФСБ придет ко мне в квартиру с негласным обыском, чтобы выкрасть текст или снять с него копию, улучив момент, когда дома никого не будет...
Ведь сразу после того, как мне позвонил предатель-однокурсник, телефон зазвонил снова. Но этот звон был необычный, нехарактерный. Таких звонов вообще никогда не бывает. Он являл собой бесконечную трель, длившуюся семь минут. Я специально выжидал, когда она кончится. После этого я снял трубку и произнес вежливым голосом: «Алле»...
—Как слышно? - ответил мне грубый женский голос. Такими голосами разговаривают в России телефонистки. Но профессиональным чутьем я ощутил, что эта женщина была для меня своей. Она была из КГБ, где до недавнего времени служил и я. Такая в ее голосе была доверительность и непринужденность, свидетельствовавшая о том, что она говорит с кем-то из своих коллег-чекистов. Телефонистка КГБ проверяла, надежно ли работает система прослушивания моего телефона. Должно быть, она звонила не мне, а своему коллеге на другом конце провода, а телефон соединился с моим.
В КГБ это бывает довольно часто. Потому что техника там работает не очень хорошо. Должно быть, это наша традиция, восходящая к сталинским временам, когда у НКВД не было никакой необходимости хоть как-то маскировать свою деятельность: ведь все равно никто не осмелился бы сказать о ней ни слова из страха за свою жизнь.
В особенной степени не скрывалась эта деятельность перед своими. Когда я работал в разведке, все ее сотрудники открыто признавали, что наши служебные телефоны прослушиваются. Ровно без пяти девять утра, когда мы приходили на работу, все стоявшие в комнате телефонные аппараты, - а их было около пяти, и все с разными номерами, - начинали громко позвякивать. Это означало, что их подключали к прослушиванию. Ведь сотрудники службы внутренней безопасности разведки тоже приходили на службу к девяти часам.
Строго говоря, это можно было понять. Ведь разведка - учреждение архисекретное. Оттого каждый из нас старался, звоня по телефону домой, говорить с женой и детьми не больше пяти минут. Ведь если разговор бывал долгим, и службе внутренней безопасности надоедало его прослушивать, она просто обрывала его, и в трубке раздавались резкие, угрожающие, прерывистые гудки. Слушая их, мы замирали от страха: а вдруг это скажется на твоей карьере?!..
Порой такие же гудки раздавались даже в телефонных трубках начальников. Об этом они сами сообщали нам с чувством унижения и обиды. Значит, прослушивают всех, невзирая на чин! Это давало нам чувство хоть некоторой моральной компенсации.
Но и в разведке техника иногда давала сбои, и в наши разговоры вмешивались отрывистые голоса тех, кто нас прослушивает. Все они были мужскими. Это означало, что прослушивать сотрудников разведки позволяют только офицерам-мужчинам во избежание огласки.
—Держу на контроле! - вдруг слышались в трубке строгие голоса. - Подключайтесь к номеру 27-23, там уже разговаривают, а контроля нет!..
Убедившись в том, что мой домашний телефон прослушивается, я понял все остальное. Ведь ФСБ очень редко ограничивается одним лишь контролем телефона. Его прослушивание означает только то, что я нахожусь в разработке ФСБ, и ко мне можно применять все основные силы и средства этого учреждения.
Как пишут в учебниках контрразведки, эти силы и средства таковы: сами офицеры контрразведки (недаром один из них приходил ко мне домой), агентура (к ней относился штатский преподаватель Академии СВР Сергей Семилетов, упрашивавший меня дать ему русский текст книги), а также оперативная техника. А это - контроль телефона, почтовой корреспонденции, а также наружное наблюдение, то есть слежка на улице.
Я тотчас же решил проверить, применяют ли ее против меня. Для этого я попросил жену понаблюдать за мной из окна, когда я буду подходить к автобусной остановке. В разведке этот прием называет «контрнаблюдением». Остановка автобуса видна из нашего окна как на ладони.
Константин Преображенский — бывший разведчик, журналист и писатель, автор книг о Японии; «Бамбуковый меч», «Спортивное кимоно», «Как стать японцем», «Неизвестная Япония» — и многочисленных публикаций. Настоящая книга вышла в Японии в 1994 голу и произвела эффект разорвавшейся бомбы. В ней предстает яркий и противоречивый мир токийской резидентуры КГБ, показана скрытая от посторонних кухня разведки. Автор также рассказывает о деятельности КГБ в России — о военной контрразведке, работе в религиозных организациях, о подготовке разведчиков к работе за рубежом, особое внимание уделяя внутреннему контролю в разведке и слежке за собственными сотрудниками.
Когда отгремели последние залпы Второй мировой войны, союзники – США, Великобритания и СССР – сполна воспользовались материальным и интеллектуальным наследием нацистской Германии. И это относится не только к вывозу трофейной техники или конструкторов ракет и новейших образцов оружия. Послевоенный мир использовал и другие достижения Третьего рейха, в частности – наработки в области агитации и пропаганды. Ведь это именно новаторство фашистских бонз в области пропаганды позволило им не просто удержать население Германии в подчинении, но и внушить немцам экзальтированную любовь и преданность к своим фюрерам и ненависть к «врагам рейха».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Холодная война номинально закончилась в 1991 году, но Соединенные Штаты с распадом Советского Союза не только не прекратили военные и скрытые вмешательства в мире, но и значительно активизировали их. Книга «Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в постсоветский период» продолжает фундаментальный труд Уильяма Блума «Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны». Международный коллектив авторов, крупнейших специалистов по своим странам, демонстрирует преемственность в целях и обновление технических средств военной и подрывной деятельности Вашингтона.
Очередная книга известного российского предпринимателя и политика, бывшего главного редактора журнала «Америка» Константина Борового описывает события 1999 года, когда за два года до теракта 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке он получил информацию о подготовке этого теракта и передал ее посольству США в Москве, а затем и руководству ФБР в США.
