КГБ в ООН - [22]

Это был Ковалев, находившийся под наблюдением агентов ФБР.

5 октября Тимсфорд вернулся с завода домой и обнаружил, что его ждет письмо с пометкой «В собственные руки». Жена Тимсфорда не придавала значения таким пометкам – по крайней мере, когда дело касалось ее супруга. По примеру многих жен она руководствовалась убеждением: «Все мое – его, а все его – мое».

– Милый, – прощебетала она, как только муж вошел в дверь, – когда ты оказывал услуги капитану Олсону? Почему ты никогда не рассказывал мне, что чем-то занимался на корабле…

Позже Тимсфорд, краснея, рассказывал ФБР, что в этот момент его прошиб холодный пот, а пол ушел у него из-под ног.

– А, это мне поручили в компании, – промямлил он, пытаясь сочинить правдоподобную историю. – Меня посылали проверить радарное оборудование на корабле капитана Олсона месяца два назад… Я просто забыл рассказать тебе об этом.

– Но, – перебила жена, – почему же капитан Олсон пишет тебе домой? Почему он не направил письмо к тебе на работу? И почему здесь пометка «В собственные руки»? Боже, да в письме нет ничего личного. Просто благодарственная записка. Ничего не понимаю…

Понадобилось еще несколько минут, чтобы развеять подозрения жены или хотя бы умерить ее любопытство. Тимсфорд сказал, что Олсон собирался написать ему по приходе судна в Нью-Йорк, чтобы вместе выпить.

– Похоже, я ему понравился, – небрежно добавил он. – Ты же знаешь шведов, ведь ты и сама шведка.

Миссис Тимсфорд отправилась на кухню готовить ужин, а ее муж, все еще внутренне дрожа, с облегчением взял письмо, ушел к себе в комнату и стал читать.

«Дорогой Фред, – начиналось письмо, – хочу еще раз поблагодарить Вас за все, что Вы сделали, когда мы стояли в доке в Нью-Йорке. Сегодня мы отплываем, так что пишу, чтобы сказать Вам, как высоко я Вас ценю. Хотелось бы вновь встретиться с Вами. Надеюсь, это скоро случится».

Под письмом стояла машинописная подпись – капитан О л сон.

Получение этого письма, отправленного из Нью-Йорка, имело огромное значение для деятельности Фредерика Тимсфорда в советской разведывательной сети. Человек, называвший себя Виктором Устиновым, предупредил его в Вашингтоне, что, если когда-нибудь ему придет письмо за подписью капитана Олсона, это будет сигналом о предстоящей встрече в столице с тамошним связным. Встреча состоится в двадцать два часа через два дня после проставленной на письме даты, место встречи – мужской бар отеля «Мейфлауэр». На письме стояла дата: 4 октября 1952 года.

Тимсфорд немедленно сообщил ФБР о повороте событий.

Через два дня, 6 октября, инженер рано ушел с работы и сел в поезд на Пенсильванском вокзале, который доставил его в столицу чуть позже девяти вечера. До встречи оставалось еще много времени.

Входя в слабо освещенный мужской бар «Мейфлауэра», Тимсфорд знал, что агенты ФБР на месте, но понятия не имел, кто они и где сидят. Устинов или кто бы то ни было ни о чем догадываться не должен.

ФБР посоветовало Тимсфорду прийти пораньше, опередив советского связного, и занять столик до прихода Устинова. Инженер подумал, что сотрудники ФБР – двое мужчин, устроившихся за соседним столом вскоре после его прихода. То же можно было предположить относительно еще троих хорошо одетых мужчин, которые вошли в бар через несколько минут и расположились за другим ближайшим столом.

Впрочем, Тимсфорд все равно ощущал беспокойство. Он терзался догадкой, что русские, может быть, разоблачили его и встреча назначена с целью расправы – возможно, даже в виде пули, хотя в США они так не поступают. Слишком рискованно убивать человека, подозреваемого в двойной игре, особенно американского гражданина. Лучше всего отказаться от его агентурных услуг и подыскать кого-нибудь другого. Тогда и руки не будут запачканы кровью, и гораздо меньше шансов нарваться на столкновение с ФБР.

Обдумывали ли противники такую возможность, возникала ли мысль о расправе с Тимсфордом или, если уж на то пошло, с любым контрагентом, работающим на ФБР? Убийство такого человека принесло бы один результат: бюро обрушилось бы на них со всею силой.

На самом деле Тимсфорду не стоило беспокоиться. От пришедшего и усевшегося за стол Устинова он узнал, что его деятельность вызывает только одобрение.

– С тех пор как вы нам помогаете, мы получаем из дома одни благодарности, – сообщил сияющий Устинов, заказав выпивку для себя и для инженера. – Но, как я уже говорил, надо кое за чем следить. Есть возможность, что кто-нибудь обратит внимание на нашу обычную процедуру. Поэтому я вас сюда и позвал. Хочу изменить сигналы, которые подает вам Алекс Ковалев. Изменения небольшие, но для гарантии, что все пойдет гладко, вполне достаточные.

Один из мужчин за соседним столиком чуть шевельнулся на стуле и продолжал потягивать свой напиток. Эти двое почти все время молчали, и не без причины: им не хотелось своей беседой заглушать разговор за соседним столом – каждое слово, произнесенное Тимсфордом и русским агентом, записывалось на пленку. Мужчина заерзал на стуле из-за того, что магнитофон в пришитом внутри пиджака большом кармане больно давил ему на грудь.

Устинов разъяснил новые «опознавательные сигналы»: