КГБ. Работа советских секретных агентов - [31]

Шараф без или с согласия Насера совершил тайную сделку, обеспечивающую совместные операции Египта и КГБ, а также обучение на советских курсах египетских разведчиков. Такая договоренность позволяла русским и дальше проникать в египетское правительство через индоктринируемых ими сотрудников. Это также давало Шарафу повод встречаться открыто со своим связным от КГБ в Каире Вадимом Кирпиченко.

В начале 60-х годов Шараф санкционировал все задания египетского персонала за границей, в его ведении находилась проверка надежности правительственных служащих, и он лично руководил разведывательными операциями за границей, представляющими особый интерес для Насера. С этой целью он организовал внутри разведывательной службы особую сеть сотрудников, докладывающих ему обо всем. Еще более важным является то, что он решал, какие донесения должны дойти до Насера, и сам составлял ежедневный отчет. Таким образом, КГБ через Шарафа контролировал разведку, на донесения которой больше всего опирался Насер в своих суждениях и национальной политике.

Ладислав Биттман, бывший заместитель начальника дезинформационного и оперативного отделов чехословацкой разведки, разоблачил еще одну сторону искусной паутины, сплетенной КГБ вокруг египтян. Биттман, бежавший в Соединенные Штаты в 1968 году, раскрыл, что в 60-е годы чехи засылали своих агентов как приманку, для привлечения внимания египетских сотрудников службы безопасности, находящихся в Западной Европе. Как только египтяне вербовали кого-нибудь из этих чешских шпионов, отдел по дезинформации посылал через них целый поток ложных, но убедительных донесений о французском, английском и американском вероломстве по отношению к Египту. Для египтян эта информация была тем более убедительной, что она, якобы, была результатом их собственных усилий. Шараф же ссылался на эту подтвержденную документами информацию в поддержку антизападных доводов, с помощью которых он пытался убедить Насера.

Шараф постоянно стремился вытравить все египетские связи с Западом. В ноябре 1964 года под руководством КГБ он организовал массовую демонстрацию, которая закончилась сожжением библиотеки американского информационного центра в Каире.

К 1967 году Шараф в качестве самого доверенного лица Насера достиг такой власти в Египте, в которой уступал лишь самому президенту. Шараф передавал приказы президента египетскому кабинету министров, что, таким образом, делало их его подчиненными. Столь большого влияния на ход дел в Египте он достиг, благодаря тому, что так успешно маскировал свою истинную лояльность. Насер понимал, что советы русских были своекорыстными и, возможно, могли не совпадать с интересами Египта. Он также видел, что многие из его соратников, такие как вице-президент Лли Сабри, министр внутренних дел Шарауи Гомаа, военный министр Мохаммед Фавзи были советскими союзниками. Однако у него не было никакой причины сомневаться в своем доверенном и преданном шефе разведки, который под руководством КГБ непоколебимо выступал в роли патриота, заинтересованного в достижении Египтом независимости. Фактически Шараф был единственным человеком, от которого, как думал Насер, он мог получить объективный совет. И во время решающей весны 1967 года, когда Насер должен был принимать решения, ведущие либо к миру, либо к войне, Шараф нарисовал ему то положение в мире, какое КГБ хотел, чтобы Насер увидел.

Сахаров, также как и генеральный консул Шумилов, не слышал никогда о Шарафе, пока Сбирунов так неосторожно не похвалил его. Однако это случайное замечание резидента имело исключительное значение. В течение следующего года он старался узнать как можно больше о Сами Шарафе.

В мае 1970 года посол Сергей Виноградов вызвал Сахарова в Каир. Польстив ему своими замечаниями о работе Сахарова в Александрии, он заявил, что "соседи" — как МИД называл КГБ — хотят, чтобы Сахаров был назначен на должность в Каире. Если Сахаров согласится на этот перевод, посол может гарантировать ему прекрасную квартиру и повышение. Сахаров с готовностью согласился. Каир считался самым крупным центром по операциям КГБ, и именно здесь он хотел работать. К сожалению, его планы были расстроены.

Через три или четыре дня мать Сахарова позвонила из Москвы. "Ты слышал о своем новом назначении?" — спросила она.

"Да, — ответил он. — Я говорил с послом на прошлой неделе".

"Ах, это совсем не то, что ты думаешь, — гордо заявила его мать. — Ты едешь в "золотую страну". Папа устроил это".

Сахаров пробормотал какие-то слова благодарности, скрывая свое негодование. "Золотой страной" в МИДе называли Кувейт, этот богатый нефтью арабский эмират в Персидском заливе. Много лет назад из-за какого-то бюрократического просчета советское правительство назначило своим сотрудникам, находящимся в Кувейте, очень высокие командировочные. Советские служащие, пользуясь этими дополнительными деньгами, могли покупать в Кувейте почти за бесценок западные изделия, которые в Москве можно было очень выгодно продать, и, таким образом, приобретали целое состояние. Сахаров уже давно перестал интересоваться деньгами, его интересовала информация, которую он мог получить в Каире. Однако опять вмешалась семья, распорядилась и изменила его жизнь. Ничего не оставалось ему делать, как только ехать в Кувейт.