КГБ против СССР. 17 мгновений измены - [8]
Поле оперативной деятельности того же самого ЦРУ на территории СССР было резко сужено. Его агентурные аппетиты ограничены. Да, в пространстве СССР, взламывая сознание советских людей, работали 38 радиостанций из 28 стран. Да, интересы продавшейся «пятой колонны» совпадали с западными. Но главное все же было не влияние (помощь) извне, а интересы правящей элиты, и для их черных дел им был нужен самый сильный политический инструмент.
Ю.В. Андропов пришел на Лубянку после В.Е. Семичастного. Предлогом для снятия последнего стала очередная «виктория» США в «холодной войне» против СССР — уход дочери И.В. Сталина С.И. Аллилуевой на Запад. Та поехала хоронить одного из своих мужей в Индию. После церемонии она несколько раз просила отложить отъезд. Наконец был куплен билет на 6 марта, и она — в годовщину смерти отца — посетила посольство. Как об этом пишет В.Е. Семичастный, сам побег ее напоминает небольшую детективную историю: посол И. Бенедиктов без согласования с КГБ «вернул Светлане паспорт, который хранил в своем сейфе, и стал готовиться к ее отъезду.
Светлана тоже как будто собиралась в дорогу: устроила стирку, развесила в комнате белье, стала собирать вещи. По предварительной договоренности, в то же время с прощальным визитом к ней пришла ее приятельница — дочь посла Индии в СССР и стала ждать ее у ворот посольства. Ждет полчаса, час, а Светланы все нет и нет.
Тут уж и охрана забеспокоилась. Заглянули в комнату — белье висит, все на месте, казалось, что и сама хозяйка где-то рядом… Лишь после того, как тревожная информация дошла до резидента Р. Г. Богданова, произвели осмотр всей комнаты. Но С. Аллилуевой уже и след простыл: калитка американского посольства в 40 метрах от нашего — туда она и прошмыгнула.
Один из охранников видел Светлану: с небольшим чемоданчиком в руках она направлялась к выходу, сказав мимоходом, что должна встретиться с дочерью индийского посла. Охранник, естественно, не обратил на это никакого внимания — такие встречи с посетителями у посольских ворот были постоянными.
В эту же ночь из американского посольства Светлана Аллилуева была тайно переправлена в аэропорт Дели, а оттуда — в Швейцарию, где она и попросила политического убежища.
Швейцарцы ей отказали, боясь дипломатических осложнений с СССР. Аллилуева выехала в Италию, но и там на свою просьбу предоставить ей политическое убежище получила отказ. (…)
Вскоре беглянка оказалась на американской военной базе в ФРГ, а оттуда была переброшена в США, где власти удовлетворили ее просьбу о политическом убежище…
Как я узнал позже, Брежнев решил использовать этот момент для осуществления своих давних планов — освободить меня от должности председателя КГБ (а вместе со мною убрать и других неугодных ему бывших комсомольских вожаков). Вначале он обработал Подгорного и получил его согласие, затем вдвоем они стали „давить“ на Косыгина. Тот долго сопротивлялся. Чем только не пугали Косыгина: и „теневым кабинетом“, и возможным переворотом. Наконец уломали и его. Суслов, как всегда, присоединился к „тройке“: у нас с ним всегда были натянутые отношения…
А мы в КГБ тем временем разрабатывали контрмеры, чтобы локализовать попытки иностранных спецслужб использовать бегство Аллилуевой в антисоветской пропаганде. Это был год полувекового юбилея Октябрьской революции, и мы не хотели, чтобы праздник был хоть чем-то омрачен.
Больше всего мы боялись, что, получив рукопись „Двадцати писем к другу“, американцы нашпигуют ее махровым антисоветским содержанием и этот пасквиль за подписью дочери Сталина растиражируют по всему миру.
Я предлагал, чтобы мы объявили, что подлинный экземпляр рукописи Аллилуевой находится в сейфе одного из швейцарских банков и после издания книги на Западе мы предоставим его для сравнения. Кроме того, я предложил упредить американцев и опубликовать подлинный текст „Писем“ на Западе, используя каналы КГБ. Мы даже установили контакт с одним из западногерманских журналов, который был готов опубликовать исходный текст и заплатить нам при этом 50 000 долларов. При этом мы не хотели менять текст рукописи, чтобы Светлана не имела к нам никаких претензий.
С этими предложениями я пришел 18 мая на заседание Политбюро. Наша идея не нашла поддержки. Несколько членов Политбюро выступили против. Особенно возмущался Подгорный:
— Как это так — своими руками грязь на себя лить?
Разгорелся спор, и в результате мне было поручено изучить это дело дополнительно.
Когда все мои вопросы по повестке дня закончились и я собрался уходить, Брежнев неожиданно остановил меня:
— Владимир Ефимович, вы нам еще потребуетесь.
— Хорошо, я подожду в приемной.
— Нет-нет, останьтесь. У нас есть еще один дополнительный вопрос. Мы, — продолжил он, обращаясь к присутствующим, — то есть я, Подгорный, Косыгин и Суслов, вносим предложение освободить товарища Семичастного от занимаемой должности председателя КГБ. Он уже давно работает, претензий к нему никаких нет, но, чтобы приблизить Комитет госбезопасности к ЦК, мы рекомендуем на эту должность Андропова, а товарища Семичастного послать на Украину»
