КГБ: приказано ликвидировать - [11]

Тем временем в германское посольство в Москве стали поступать сведения о готовящимся покушении на графа Мирбаха. По утверждению адъютанта германского военного атташе лейтенанта Л. Мюллера в начале июня к заведующему канцелярией посольства Вухерфенику обратился некто Владимир Иосифович Гинч, кинематографист, который заявил, что подпольной организаций «Союз союзников», членом которой он недавно стал, готовится убийство посла Мирбаха. Первый советник посольства доктор К. Рицлер в середине июня сообщил о полученных сведениях замнаркому НКИД Л. Карахану, который в свою очередь, проинформировал Дзержинского. Позднее, давая показания следственной комиссии, Дзержинский рассказал об этом эпизоде следующее:

«Приблизительно в половине июня с. г. мною были получены от тов. Карахана сведения, исходящие из германского посольства, подтверждающие слухи о готовящемся покушении на жизнь членов германского посольства и о заговоре против Советской власти. Членами германского посольства был дан список адресов, где должны были быть обнаружены преступные воззвания и сами заговорщики; кроме того списка был дан в немецком переводе текст двух воззваний. Это дело было передано для расследования тт. Петерсу и Лацису. Несмотря, однако, на столь конкретные указания, предпринятые комиссией обыски ничего не обнаружили, и пришлось всех арестованных по этому делу освободить. Я был уверен, что членам германского посольства кто-то дает умышленно ложные сведения для шантажирования их или для других более сложных политических целей. Уверенность моя опиралась не только на факт, что обыски не дали никакого результата, но и на то, что доставленные нам воззвания нигде в городе распространяемы не были»[25].

28 июня Рицлер вторично сообщил Карахану о готовящемся покушении и передал соответствующие материалы. На этот раз по указанию Дзержинского были произведем обыск по указанному немцами адресу и арестован английский подданный, учитель английского языка Уайбер.

Во время обыска чекистами было обнаружено 6 шифрованных записок, ознакомившись с содержанием которых, Дзержинский пришел к выводу, что «кто-то шантажирует и нас, и германское посольство» и стал настаивать на личной встрече с информатором посольства. Встреча Дзержинского с Гинчем состоялась в первых числах июля в «Метрополе» (предположительно 4 июля), однако никаких конкретных результатов не принесла, поскольку, как заявил Дзержинский, «после свидания с этим господином у меня больше не было сомнений, для меня факт шантажа был очевиден»[26].

Между тем, как уже говорилось выше, 4 июля Блюмкин был вызван на заседание ЦК ПЛСР, где ему сообщили о принятом решении совершить убить германского посла графа Мирбаха и потребовали сообщить все имеющиеся о нем сведения. Выполнение теракта предполагалось возложить на члена партии Ширяева, но Блюмкин предложил в исполнители себя и сотрудника своего отделения, фотографа Николая Андреева. В ночь на 5 июля кандидатуры Блюмкина и Андреева и предложенный ими план покушения были утверждены созданным в составе ЦК ПЛСР Бюро для учета и распределения партийных сил. Покушение первоначально было назначено на 5 июля, но так как Я. Фишман, которому было поручено изготовить бомбы, не уложился к установленному сроку, то его перенесли на следующий день.

В ночь перед покушением Блюмкин написал завещание в форме письма одному из своих товарищей, личность которого до сих пор не установлена. Утром 6 июля он направился в здание ВЧК и около 11 часов попросил у заведующего отделом по борьбе с контрреволюцией, члена коллегии ВЧК М. Лациса дело Роберта Мирбаха якобы для наведения какой-то справки. Получив дело, Блюмкин взял в общей канцелярии бланк ВЧК и канцелярии отдела по борьбе с контрреволюцией, и напечатал на нем:

«Всероссийская Чрезвычайная комиссия уполномочила ее члена Якова Блюмкина и представителя Революционного Трибунала Николая Андреева войти в переговоры с Господином Германским Послом в Российской Республике по поводу дела, имеющего непосредственное отношение к Господину Послу.

Председатель Всероссийской Чрезвычайной комиссии.

Секретарь».

Как утверждал позднее Блюмкин, подпись секретаря ВЧК И. Ксенофонтова подделал он сам, а подпись Дзержинского — один из членов ЦК ПЛСР. Имена и фамилии, свою и Андреева, Блюмкин оставил подлинные, а должности определил более значительными, чем в действительности.

Затем он отправился к заместителю председателя ВЧК Александровичу, который находился в кабинете Дзержинского, сообщил ему о решении ЦК совершить покушение на Мирбаха и попросил поставить на свой мандат печать, а также предоставить машину для поездки в посольство, что тот и сделал, написав записку: «Дать машину вне очереди т. Блюмкину». Позднее, выступая 29 марта 1921 года в Исторической секции Дома печати с докладом «Из воспоминаний террориста», Блюмкин утверждал, что по окончанию разговора они с Александровичем заметили спящего за ширмой Дзержинского. «Они испугались, что он слышал разговор, однако выяснилось, что он крепко спал и ничего не слышал»[27].

В гараже Блюмкину выделили «паккард», на котором он отправился домой, в гостиницу «Элит», переоделся, после чего поехал в 1-й Дом Советов (гостиница «Националь»), где в квартире П. Прошьяна кроме хозяина находились член ЦК ПЛСР А. Биценко, Я. Фишман и Н. Андреев.