КГБ и тайна смерти Кеннеди - [27]

В период гастролей университетского оркестра Освальд общался со многими из приехавших американцев. Первые контакты произошли в городе — в магазинах и на улице. Он не только беседовал с земляками, но и помогал им делать покупки. С двумя девушками он познакомился на улице, затем долго разговаривал, показывал город, помог покупать конфеты. Вдень первого концерта он отправился в гостиницу «Минск», где, по его собственным словам, «было много американцев в холле и с ними можно было легко поговорить». Где-то среди этих американцев и находилась, очевидно, г-жа Мэллори. Освальд присутствовал на концерте оркестра. После концерта, когда часть публики уже разошлась, на сцену вышли несколько американцев. Оставшиеся в зале подошли к ним, и завязалась оживленная беседа. Вместе с друзьями там находился и Освальд. Он разговорился с высоким американцем в очках, который хорошо говорил по-русски, и в процессе беседы выяснилось, что тот более десяти лет изучал русский язык. Освальд высоко оценил игру оркестра, а собеседнику заявил, что разговаривает с ним как с человеком с другой планеты. Пока происходило это общение публики и оркестрантов, Освальд передал американцам несколько программ от желающих получить автографы, то есть выполнял роль переводчика. В разговоре с американскими студентами — участниками оркестра Освальд заметил, что «хотел бы попасть на родину».

Как видно, это его признание расходится с фразой, которую запомнила г-жа Мэллори.

Не исключено, что Освальд, все еще не афишировавший свое намерение уехать, посчитал целесообразным в первом случае заявить одно, а в приведенной беседе со студентами — другое, выразив при этом свои подлинные чувства. В своих дневниковых записях, касающихся того периода, Освальд отмечал, что он «все время ожидает возможности вернуться назад в США» (ОКУ. Прил. 13. С. 702). Но он не только вынашивает мечты о возвращении, но и действует, продолжая начатые в феврале хлопоты: к моменту приезда Мичиганского оркестра им уже было направлено в посольство в Москве очередное письмо.

Между тем образ жизни Освальда, несмотря на стремление возвратиться в США и предпринимаемые для этого шаги, не претерпевает серьезных изменений. Он по-прежнему проявляет безразличие к работе на заводе, приглашает знакомых к себе на квартиру, посещает вечера отдыха в различных домах культуры и институтах, завязывает там новые знакомства с девушками.

Понятно, что все устойчивые контакты Освальда были известны контрразведке, а новые связи подвергались проверке с разной степенью глубины, в зависимости от развития и характера отношений. Нельзя забывать, что Освальд — это объект Налим дела агентурной разработки по окраске «Шпионаж американский»!

17 марта во Дворце профсоюзов во время танцев на вечере Медицинского института Освальд знакомится с девушкой. Он «влюбился в нее без памяти» (ОКУ. Прил. 13. С. 703). Эта девушка, по имени Марина, после непродолжительных ухаживаний становится его женой.

Марине Прусаковой к моменту знакомства с Освальдом не исполнилось еще и двадцати лет. Биография ее была короткой, и для КГБ проверка ее жизненного пути не составила особого труда и не заняла много времени. Были направлены запросы по местам ее прошлого проживания и учебы, собраны сведения о родственниках, получена информация о политических взглядах и образе жизни. Носителем секретов, кроме интимных, она не являлась, компрометирующих материалов, в понимании спецслужб, на нее тоже никаких не имелось, поэтому чинить препятствия их браку оснований не было. Но бдительность есть бдительность. Когда Освальд подал в Ленинский районный ЗАГС г. Минска заявление с просьбой оформить брак с Прусаковой, оттуда последовало обращение в ОВИР с вопросом, не будет ли с их стороны возражений в отношении регистрации брака. Возражений не поступило, и 30 апреля они сочетались законным браком. Естественно, что теперь уже контроль осуществлялся не только за Освальдом, но и за его семьей, то есть Марина автоматически попала под «колпак» КГБ и стала объектом наблюдения и изучения. На обложке «дела спецпроверки» появилось и ее имя.

Несмотря на то что у Освальда ко времени знакомства с Мариной уже было твердое намерение возвратиться в США и он вел переговоры с посольством, он не заикнулся об этом ей ни в период ухаживаний, ни после свадьбы в течение всего медового месяца.

«Как-то через месяц или два после свадьбы Освальд сказал своей жене, что ему хочется вернуться в Соединенные Штаты. В дневнике указано, что этот разговор происходил «в последние дни» июня и что Марина была «слегка удивлена», но советовала ему поступать как он пожелает. По воспоминаниям Марины, она узнала об этом его плане между маем и июлем. Освальд известил посольство о своем браке и о том, что его жена намерена сопровождать его в Соединенные Штаты, в письме, полученном посольством 25 мая. Приблизительно в то же время Освальды начали хлопотать в советских учреждениях о выездных визах» (ОКУ. Прил. 13. С. 705).

Освальд опять ставит новую задачу перед КГБ, и, уже хорошо зная, какое упорство он способен проявить для достижения поставленных целей, можно ожидать, что он не отступится, пока не добьется своего. Когда стало известно о его желании вернуться в США, это вряд ли кого-то удивило, а может быть, даже и обрадовало: баба с возу, кобыле легче. К этому времени бесперспективность его разработки как предполагаемого шпиона и как объекта возможного оперативного использования была очевидна для всех, кто имел отношение к его делу. Но теперь возникала новая ситуация: он был женат на советской гражданке, и речь шла уже о выезде семьи, причем к середине лета стало известно, что Марина ждет ребенка. Нужно было вырабатывать новую тактику, определяться, как строить дальнейшую работу по делу.