Кэтрин - [58]

Итак, в описанный уже вечер, покуда миссис Хэйс развлекалась в Мэрилебонском саду, мистер Вуд развлекался по-своему, накачивая ее супруга спиртным; а потому, когда Кэтрин воротилась домой и мистер Хэйс встретил ее на пороге, не трудно было распознать, что он не только зол, но и пьян. Том вышел из кареты первым, и Хэйс, с прибавлением крепкого словца, спросил его, где он был. Словцо мистер Биллингс тут же вернул (приправив еще другим таким же), а отвечать на вопрос отчима решительно отказался.

— Старик пьян, матушка, — сказал он, помогая выйти миссис Хэйс (которой перед тем пришлось употребить некоторое усилие, чтобы вырвать свою руку у графа, прятавшегося в глубине кареты). Хэйс не замедлил подтвердить это предположение, храбро захлопнув дверь перед самым носом Тома, хотевшего войти вслед за матерью. А когда та выразила свое возмущение, как всегда, в резком и уничижительном тоне, мистер Хэйс не остался в долгу, и закипела ссора.

Тогда было принято употреблять в разговоре куда более простые и энергичные выражения, нежели то допускается нынешними понятиями о приличиях; и я не рискну на страницах повести, пишущейся в 1840 году, слово в слово повторить те упреки, которыми Хэйс и его жена обменивались в 1726-м. Мистер Вуд, слушая их, животики надорвал от смеха. Мистер Хэйс кричал, что не позволит своей жене шататься по увеселительным заведениям в погоне за титулованными мерзавцами из папистов; в ответ на что миссис Хэйс обозвала его собакой, лгуном и трусом и сказала, что будет ходить, куда ей вздумается. Тогда мистер Хэйс пригрозил, если она не уймется, поучить ее палкой. Мистер Вуд вставил вполголоса: «И поделом». Миссис Хэйс возразила, что хоть ей уже доводилось кой-когда сносить подлые побои, но на этот раз, если он осмелится поднять на нее руку, она его зарежет — вот как бог свят! А мистер Вуд сказал: «Молодец, люблю таких нравных!»

Мистер Хэйс решил прибегнуть к другим доводам.

— Соседей бы постыдились, сударыня, — сказал он. — Ведь начнут судачить.

— Уж это непременно, — сказал мистер Вуд.

— А пусть их! — сказала Кэтрин. — Что нам соседи? Разве не судачили они, когда ты упек за решетку вдову Уилкинс? Разве не судачили, когда ты напустил бейлифов на беднягу Томсона? Тогда вас не смущали соседские пересуды, мистер Хэйс.

— Дело есть дело, сударыня; к тому же если это по моему настоянию Уилкинс посадили в тюрьму, а у Томсона описали имущество, вам об этом было известно не хуже меня.

— Поистине два сапога пара, — сказал мистер Вуд.

— А вы, сэр, держали бы язык за зубами. В вашем мнении никто не нуждается и в вашем обществе, кстати, тоже, — в сердцах крикнула миссис Кэтрин.

Но мистер Вуд в ответ только присвистнул.

— Я пригласил этого джентльмена скоротать со мною вечер, сударыня. Мы с ним выпили вместе.

— Что верно, то верно, — подтвердил мистер Вуд, улыбаясь миссис Кэт как ни в чем не бывало.

— Мы с ним выпили вместе — понятно вам, сударыня? А с кем я вместе пью, тот мне друг и приятель. Стало быть, доктор Вуд мне друг и приятель — его преподобие доктор Вуд. Мы с ним коротали вечер вдвоем, сударыня, беседуя о политике и о лери… герлигии. А не разгуливали по увеселительным садам и не строили глазки мужчинам.

— Врешь ты все! — взвизгнула миссис Хэйс. — Я туда пошла из-за Тома, и тебе это очень хорошо известно; мальчуган мне покою не давал, пока я не пообещала ему пойти.

— Видеть не могу этого лоботряса, — отозвался мистер Хэйс. — Вечно он у меня под ногами путается.

— Он — единственный мой друг на свете, и единственный, кто мне хоть сколько-нибудь дорог, — сказала Кэтрин.

— Он наглец, лентяй, прохвост и бездельник и наверняка кончит на виселице, чему я буду очень рад, — прорычал мистер Хэйс. — А кстати, позвольте полюбопытствовать, сударыня, в чьей это вы карете прикатили? Должно быть, кое-что пришлось заплатить за проезд — хо-хо-хо!

— Подлое вранье! — завопила Кэт и схватила большой кухонный нож. — Попробуй только повторить это, Джон Хэйс, и клянусь богом, я тебя зарежу.

— Вот как? Грозить вздумала? — рявкнул храбрый во хмелю мистер Хэйс, в ответ вооружившись палкой. — Не очень-то я испугался ублюдка и шл…

Но он не договорил — как безумная, она бросилась на него с ножом. Он отскочил, отчаянно замахал руками и с силой хватил ее палкой по лбу. Она рухнула на пол. Великим счастьем был этот удар и для Хэйса и для Кэтрин: его он, быть может, спас от смерти, ей не дал стать убийцей.

Все это происшествие — весьма существенное для нашей драмы — могло быть изложено куда более пространно; но автор, признаться, по своей природе не склонен живописать зрелища столь отвратительные; да и читатель едва ли много приобретет от того, что будет посвящен во все мельчайшие подробности и обстоятельства. Скажем лишь, что эта ссора, хоть и не более жестокая, нежели происходившие между Хэйсом и его супругой допреж того, повела к серьезным переменам в жизни злополучной четы.

Хэйс в первый миг изрядно перетрусил, одержав победу: побоялся, уж не убил ли он жену. Вскочил с места и Вуд, испуганный тою же мыслью. Но она вдруг зашевелилась, понемногу приходя в себя. Принесли воды; приподняли и перевязали голову потерпевшей; и тогда миссис Кэтрин дала волю слезам, которые словно бы принесли ей облегчение. Мистер Хэйс нимало не был тронут ее рыданиями — напротив, он в них увидел приятное доказательство того, что поле битвы осталось за ним; и хоть Кэт мгновенно ощерилась при первой его слабой попытке к примирению, он не обиделся и с самодовольной ухмылкой подмигнул Вуду. Трус чувствовал себя победителем и был горд этим; последовав за Кэтрин в спальню и найдя ее спящей, или притворившейся, что спит, он почти тотчас же сам задремал и видел самые радужные сны.