Кесарево свечение - [4]
— Герка, слышишь, как он говорит, — гусенеанец!
— Это по-римски, — пояснил Владимир. Да-да, конечно, он был Владимир, Владимир Владимирович.
— Опознаешь Налима? — спросил Мстислав. Получив в ответ еще одну утвердительную полуотрыжку, они приблизились к пристани. К этому времени уже начал расцветать над просторами Стрёмы медлительный северный закат. «Михаил Шолохов» приближался к перекошенному и частично в мелководье затонувшему дебаркадеру. Теплоход этот своими гладкими боками мало напоминал знаменитого плагиатора советской литературы. Закат изящно, если не декадентно, отсвечивал в стеклах верхней палубы.
— Да вон как раз Налим и стоит наверху вместе с дамочкой, — показал В. В.
Указанный не то чтобы стоял, но как бы свисал, удерживаясь от падения в прибрежные воды путем обхвата стойки навеса. Гладкостью своих боков этот сильно нетрезвый пассажир как раз соответствовал теплоходу. Двубортный «Версаче» плотно обкладывал крупного, но с маленьким ротиком и щуплыми усиками — мужланища. Кто-то его метко в свое время прозвал Налимом — сущий налим, господа, идет в наши сети. В.В. прокомментировал:
— Наверное, квасил Налим всю дорогу от Москвы в своем суперлюксе с дамочкой.
Мстислав и Герасим стояли потрясенные, однако не встреча с долгожданным Налимом потрясла их, а его спутница. Ведь это была не кто иная, как Маринка Дикобразова, их сокурсница по филфаку и третий, после них, член правления капиталистической компании «Канал». Собравшись брать Налима, они утаили это опасное дело от слабого пола и вот теперь не могли прийти в себя от изумления, увидев «княжну Дикобразову», как ее звали на факультете, рядом с бандитом. Да и не просто рядом стоят, а вроде как уже и породнились. Просим также обратить внимание на шиншилловую накидку. Уж наверняка Налим ее купил княжне в Нижних Горячах на международном аукционе. Хороша Маринка в этой накидке, ничего не скажешь! Так и хочется шепнуть Герасиму на ухо в гусарской манере: «Каков бабец, bien faty et la beaute du diable!»[5] Однако остережемся — посмотрите, как он побледнел с выпяченным подбородком, как он бормочет сквозь зубы: «Экая гадина, никогда не прощу, plus jamais!»[6] Мстислав между тем, положив другу локоть на плечо, тихонько насвистывает песню Городницкого «Предательство» и с тоской думает: неужели заложила нас Маринка Налиму, неужели и с ней придется разбираться, неужели вот это и есть капитализм?
Теплоход приближался, вместе с ним приближался и ненавистный Налим. Теперь уже можем рассмотреть в подробностях бухого, расслабленного, тяжелого, гладкого Налима. На правом борту с тысячного пиджака оборвана пуговица, левый борт вздут пузырем, поскольку пристегнут к жилетке. Палец Налима норовит пролезть Маринке меж ягодиц, однако ничего не получается — палец нерасторопен. Маринка, хохоча всем своим перламутром, стряхивает палец со своей крутизны, словно белого таракана. Уже слышен ее голос: «Что за шутки, месье? Совсем крыша поехала?» А у ноги негодяя стоит чемодан с кодированным замком — там, наверное, и лежат награбленные деньги.
Задрав штаны, бежать за комсомолом
Пока оба наши гуманитария гнали в Гусятин, они вполне отчетливо представляли себе технику намеченной операции. Едва только Налим ступит на варяжскую землю, а лучше всего еще на борту теплохода, к нему с двух сторон подойдут двое легконогих и мускулистых — примерно такие, как из фильма «Once upon a time in America».[7]
«С приездом, господин Налим! Необходимо побеседовать». Красные книжечки угрозыска вспыхнут в заплывших глазах авторитета. Щелкнут наручники. Им нравилось наблюдать самих себя как бы со стороны в роли псевдоагентов, а на самом деле благородных гангстеров. Воровская эстетика раннего антисоциализма захватила и этих бывших филологов. Посмотрим и мы на них теперь как бы со стороны, прежде чем рассказать, как на самом деле все это обернулось.
Мстислав — а впрочем, давайте звать его просто Славкой — был похож на молодого Пастернака, то есть, по известному определению, напоминал одновременно и араба и арабского коня. Одним словом, было что-то в нем необъяснимо каталонское. При всем при этом он никоим образом не напоминал пастернаковского лирического героя. Трудно было его представить плачущим в зале концертной. С Брамсом он как-то не увязывался. В его движениях скорее угадывалась какая-то постоянно перемежающаяся синкопа. Вообще, при пастернаковской романтической неотразимости он обладал отчетливой прозаической отразимостью, то есть был готов ко всему. Такой Пастернак, пожалуй, не отказался бы от Нобелевской премии из любви к родине. К этому начальному и, как полагается нынче в прозе, довольно расплывчатому портрету добавим, что у Славки были совсем не пастернаковские, да и вообще не арабские, не каталонские, а сугубо нахальные светлые глаза, на правой же стороне виден был шрам, как будто за пару лет до этой встречи там прогулялась не очень хорошо отточенная бритва.
Тут он поворачивается к автору. «Это у меня от тюрьмы осталось. Только не надо преувеличивать, Стас Аполлинариевич, просто фурункул вырезали».
Что касается «аристократа» Герасима, то он как раз аристократической внешностью не отличался, а если следовать за литературными героями, был вылитый Давид Бурлюк. Трудно сказать, решился ли бы он на манер футуриста разрисовать себе щеки птичками и кошками и прицепить к пиджаку пучок моркови, однако башка у него в соответствии с московским тусовочным «прикидом» была чуть-чуть подкрашена лиловым, а в левом ухе поблескивала серьга. Говорят, что иногда он появлялся в клубе «Белый таракан» с цилиндром на голове и с моноклем в глазнице, то есть, по всей видимости, он знал, на кого похож. Надо сказать, что, в отличие от исторического Бурдюка, этот псевдобурлюк никогда не стремился в лидеры, а, напротив, всегда искал, к кому бы прицепиться, чтобы не отстать от общего похода. В данном случае он с удовольствием шел на буксире у бывшего однокурсника.
![Коллеги](/storage/book-covers/21/21bee8c6c348ed267842cd8da2a1f05e0a3b799d.jpg)
Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.
![Жаль, что Вас не было с нами](/storage/book-covers/24/24e0304b00f6cb9e4ad7585fcea77cff065ad6c1.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Апельсины из Марокко](/storage/book-covers/ad/adc1a36df4ce5be426e5082ffd6512587b675524.jpg)
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.
![Ожог](/storage/book-covers/ad/ade2751c81c99b54cb5df1c2748e770eea4d2ecc.jpg)
В романе Василия Аксенова "Ожог" автор бесстрашно и смешно рассказывает о современниках, пугающе - о сталинских лагерях, откровенно - о любви, честно - о высокопоставленных мерзавцах, романтично - о молодости и о себе и, как всегда, пронзительно - о судьбе России. Действие романа Аксенова "Ожог" разворачивается в Москве, Ленинграде, Крыму и "столице Колымского края" Магадане, по-настоящему "обжигает" мрачной фантасмагорией реалий. "Ожог" вырвался из души Аксенова как крик, как выдох. Невероятный, немыслимо высокий градус свободы - настоящая обжигающая проза.
![Московская сага](/storage/book-covers/d0/d064d4d5759b21ff96301587f79a0ef4cb7b1643.jpg)
Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага". Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.
![Остров Крым](/storage/book-covers/47/4787d071abe95f9914f2cddcb65274bfd0089fbd.jpg)
Учебники истории врут! Крым во время Гражданской войны не был взят большевиками, а остался свободной и независимой территорией, имя которой Остров Крым.Эта фантастическая историческая гипотеза легла в основу, наверное, самого знаменитого аксеновского романа, впервые увидевшего свет в 1981 году в Америке и тогда недоступного для российского читателя.С той поры минуло двадцать лет, Крым и впрямь во многом стал для нас островом, а мы по-прежнему зачитываемся этой увлекательной книгой со стремительным сюжетом, увлекательными приключениями и яркими героями.
![Свежий начальник](/storage/book-covers/6e/6e445fe749e23ebd9663c0e26300be6d354f9e40.jpg)
Ашот Аршакян способен почти неуловимым движением сюжета нарушить привычные размерности окружающего: ты еще долго полагаешь, будто движешься в русле текста, занятого проблемами реального мира, как вдруг выясняется, что тебя давным-давно поместили в какое-то загадочное «Зазеркалье» и все, что ты видишь вокруг, это лишь отблески разлетевшейся на мелкие осколки Вселенной.
![Ватерлоо, Ватерлоо](/storage/book-covers/e3/e3a94c35c76e8e646e2ca38df9d2a1b069826a43.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![«Сдирать здесь»](/storage/book-covers/37/3718c0e35eb750cc85ad90c5c301133941888e02.jpg)
«Ночной маршрут».Книга, которую немецкая критика восхищенно назвала «развлекательной прозой для эстетов и интеллектуалов».Сборник изящных, озорных рассказов-«ужастиков», в которых классическая схема «ночных кошмаров, обращающихся в явь» сплошь и рядом доводится до логического абсурда, выворачивается наизнанку и приправляется изрядной долей чисто польской иронии…
![Балкон в лесу](/storage/book-covers/ae/ae15b11a8fd4756d134fb605edbcc394f4f5061b.jpg)
Молодой резервист-аспирант Гранж направляется к месту службы в «крепость», укрепленный блокгауз, назначение которого — задержать, если потребуется, прорвавшиеся на запад танки противника. Гарнизон «крепости» немногочислен: двое солдат и капрал, вчерашние крестьяне. Форт расположен на холме в лесу, вдалеке от населенных пунктов; где-то внизу — одинокие фермы, деревня, еще дальше — небольшой городок у железной дороги. Непосредственный начальник Гранжа капитан Варен, со своей канцелярией находится в нескольких километрах от блокгауза.Зима сменяет осень, ранняя весна — не очень холодную зиму.
![Побережье Сирта](/storage/book-covers/5b/5bb683915219cc101443cf36cc17f6488d89fb32.jpg)
Жюльен Грак (р. 1910) — современный французский писатель, широко известный у себя на родине. Критика времен застоя закрыла ему путь к советскому читателю. Сейчас этот путь открыт. В сборник вошли два лучших его романа — «Побережье Сирта» (1951, Гонкуровская премия) и «Балкон в лесу» (1958).Феномен Грака возник на стыке двух литературных течений 50-х годов: экспериментальной прозы, во многом наследующей традиции сюрреализма, и бальзаковской традиции. В его романах — новизна эксперимента и идущий от классики добротный психологический анализ.