Кероглу - [99]

В тот час Демирчиоглу, Эйваз и Исабала упражнялись в воинском искусстве. Смотрят, вдруг в Ягы-горуге пасется чей-то конь. Всмотрелись, видят — кто-то, пустив коня на траву, сам улегся и в ус не дует.

— Ну, други, — сказал Исабала, — вы продолжайте заниматься своим делом, а я пойду взгляну, кто это там разлегся.

Исабала повернул коня и в один прыжок очутился в Ягы-горуге.

— Эй, послушай, кто ты? — спросил он у юноши. — Как ты смел пустить сюда коня? Вставай, бери его и езжай за мной.

Дерзкими показались Кюрдоглу слова Исабалы. Рассердился он, поднялся, молча одной рукой снял Исабалу с коня и бросил оземь. Затем, связав его по рукам и ногам, снова разлегся на траве.

Подождали удальцы, подождали, видят, что Исабала не возвращается. Пошел Демирчиоглу разузнать, что там случилось, а Кюрдоглу и его схватил, связал по рукам и ногам и положил рядом с Исабалой. Пришел Эйваз, и того постигла та же участь.

Тут удальцы бросились к Кероглу, чтобы рассказать ему обо всем. Встал он, взял оружие и пошел.

Видит, дело тут нешуточное. Его прославленные удальцы брошены на землю и лежат рядышком, точна назначенные к закланию жертвенные бараны.

Удальцы сделали знак Кероглу: — Берегись, мол, с этим молодцом надо держать ухо востро.

Подошел Кероглу к Кюрдоглу и спросил:

— Сын мой, скажи, кто ты таков. — Откуда приехал и куда держишь путь?

Кюрдоглу встал. Едва взглянул он на Кероглу, как в нем заговорила родная кровь, словно что-то почуяло сердце.

— Скажи, игид, кто ты? — спросил он. — Как зовут тебя?

— Раньше ответь, как смел ты без спроса придти сюда? Как смел так поступить с ними?

— Игид, изволь, я сейчас уйду отсюда и их отпущу.

Только скажи мне, кто ты. Как зовут тебя?

— Развяжи им раньше руки, а тогда я покажу тебе кто я.

Слова его задели за живое Кюрдоглу, и он ответил песней:

Из Дагестана пришел я сюда,

Приехал, до вашего края дошел.

И дань не платил я, а дань собирал,

И многих в беду повергая, пришел.

Расстался я с матерью милой, чтоб вновь

Потоком дымилась врагов моих кровь,

До Ченлибеля дошел я, суров,

Сюда бы я, и умирая, дошел.

Игид Кюрдоглу — в сердце рану несу,

Хожу со щитом, меч держу навесу

Я всех уложу — смерть, гляди, на носу,

Я, многих врагов убивая, пришел!

— Живо развяжи им руки, — повторил Кероглу. — Тогда поговорим.

Рассердился Кюрдоглу и крикнул:

— Я связал, а ты, если сможешь, развяжи.

Сказав это, Кюрдоглу обнажил меч. И Кероглу выхватил египетский меч и бросился на противника. Завязался бой. Удары мечей о щиты гремели раскатами грома. Сколько бились они, не знаю, но видят, наконец, что мечами ничего не добьешься, отбросили мечи и схватились в рукопашную.

Каких только уловок не применяли они! Напрягали все силы. Да не выходит ничего, и только! Наконец, оба выбились из сил. Уселись они, чтобы отдышаться. Отдохнув, поднялись схватились вновь. Напрягся Кюрдоглу и поставил Кероглу на колени. Смял, положил под себя, сел ему на грудь и сказал:

— Игид, скажи свое имя.

А Кероглу держался своего старого правила: никогда зря не называл себя. И в таких переделках он всегда назывался вымышленным именем.

— На что тебе мое имя? — отвечал он. — Раз уложил, прикончь!

Встал Кюрдоглу и сказал:

— Нет, пока не назовешь себя, не убью!

Кероглу ответил:

Зачем ты должен имя знать мое?

Кровь вражью льющий, на долины — я.

Смерть сеющий, громящий города,

Их превращающий в руины — я.

Кюрдоглу не захотел отстать от него:

Клич издающий, словно львиный рев,

Сроднивший в дружбе славных удальцов,

Меч обнаживший в пламени боев,

Врагов разящий в грудь и спину — я.

Кероглу ответил ему на это:

Игид не покидает свой народ.

Коль сокол утку взял — не отдает.

И в страхе шахи, коль иду в поход.

На трупы новый прах низрину я.

Кюрдоглу продолжал:

Пашу я в бегство обратил, храбрец,

В ущелье загнан не один боец.

Пощады ты попросишь, наконец, —

На череп — череп нынче кину я.

Кероглу скрыл, кто он:

Не Кероглу — его подобьем стал, —

Я нынче и Салсал,[133] и Рустам-Зал,

Я, свергший шахов, ханов убивал.

Гордился кличем — ревом львиным я!

Кюрдоглу же назвал себя:

Я Кюрдоглу, я свой огонь мечу,

На недругов свой меч я опущу,

И все сполна с врагов я получу, —

Узнать, что ценно — не премину я!

— Раз не называешь своего имени, значит трусишь, — сказал Кюрдоглу. — А я с трусами не знаюсь. Возьми, дарю тебе твоих удальцов. Развяжи им руки и бери с собой.

— Нет, по дедовскому обычаю положено нам биться до трех раз.

Сказав это, Кероглу ухватил Кюрдоглу за пояс, и бой разгорелся снова. И на этот раз Кюрдоглу повалил Кероглу. Но опять у него не поднялась рука убить его. Встал он и сказал:

— Игид, хватит!

— Нет, схватимся еще раз, — ответил Кероглу.

Рассердился Кюрдоглу и закричал:

— Помни, игид, на этот раз одолею — не пожалею.

— Если на этот раз одолеешь, я сам себя убью.

Схватились они еще раз. И тут Кероглу пустился на хитрость…

Но оставим их тут биться, о ком бы мне рассказать вам? О Нигяр-ханум.

Один из удальцов побежал к ней и сказал:

— Приехал могучий пехлеван. Он схватил и связал по рукам Демирчиоглу, Эйваза, Исабалу, дважды одолел Кероглу и поклялся, что если одолеет в третий раз, то убьет его.

Нигяр-ханум, удальцы и женщины бросились к Ягы-горугу. Прибежали, видят, оба пехлевана, словно львы, терзают друг друга.