Кьеркегор - [6]

Она все равно не поняла. (Потому что знала – он ее любит.) Последовал трагифарс, затянувшийся для Кьеркегора до конца жизни. Годами он анализировал, фантазировал, обманывал себя и препарировал свои реакции с тяжелой, душераздирающей искренностью. Чем больше он изводил себя этой проблемой, тем большей глубины достигали его мысли. То, что начиналось как мука выбора для одного человека, стало в конечном итоге дилеммой, стоящей перед всем человечеством. «Что мне делать?» превратилось в универсальное «Как нам жить?»

Две темы генерировали отныне философию Кьеркегора: отец и Регина. В тигле неврозов, маний и страданий металлу его неадекватности предстояла трансформация в квинтэссенцию человеческого существования.

Разорвав наконец помолвку с Региной, Кьеркегор сбежал в Берлин, где оставался год. В Берлине он посещал лекции философа Шеллинга, романтика и идеалиста, вознамерившегося освободить немецкую мысль от сковавшего ее магического влияния Гегеля. Лекции привлекали самую разнообразную публику, включая Бакунина (русский анархист), Буркхардта (историк, первым в полной мере осознавший культурную значимость эпохи Возрождения) и Энгельса (участник знаменитого дуэта теоретиков марксизма). Как и Кьеркегор, эти начинающие гении искали возможности избавиться здесь от всепроникающего влияния Гегеля. (Все они в конце концов отринули Гегеля, хотя еще долго испытывали на себе его влияние.) Но Кьеркегор был разочарован. Шеллинг пропустил главное: он не понял, что гегелевская философская система отошла в прошлое. Система, построенная на принципах рациональности (как должно быть с любой системой), описывала только те аспекты мира, которые были рациональными. Кьеркегор понял – и испытал в полной мере на себе – тот факт, что субъективность не рациональна. Вернувшись в Копенгаген в конце 1842 г., он привез с собой объемистую рукопись, озаглавленную: «Или – или. Фрагмент из жизни». Автобиографический подтекст названия очевиден, но работа была опубликована под псевдонимом (или, точнее, под серией псевдонимов).

История этих псевдонимов сложна (и невероятна), как детективная головоломка. Рукопись якобы была найдена в потайном ящике ее издателем, Виктором Эремита (имя образовано от древнегреческого слова «затворник» или «изгнанник»). Изучив почерк, Эремита пришел к выводу, что рукопись – плод трудов двух авторов: мирового судьи по имени Вильгельм (проходящего как B) и его безымянного юного друга (проходящего как А). Часть, написанная судьей Вильгельмом (В), содержит два трактата (в форме длинных писем), за которыми следует проповедь, сочиненная, по словам судьи Вильгельма, неким безвестным священником из Ютландии. Среди других документов – знаменитый «Дневник соблазнителя». В предисловии к нему А заявляет, что украл дневник у своего друга, Йоханнеса. Виктор Эремита опровергает это заявление и высказывает предположения: Йоханнес Соблазнитель есть, вероятно, творение самого А, и заявление А о том, что он всего лишь редактор, не более чем «уловка старого романиста». Далее уже сам Виктор Эремита еще больше запутывает дело, намекая в предисловии, что и он сам, возможно, пользуется тем же приемом, называя себя лишь редактором.

Кьеркегор снова оказался в сложной ситуации, которую, в типичной для себя манере, сам же и создал своей нерешительностью. Пожелав скрыться за псевдонимом, он в то же время хотел ясно дать понять, что это – только псевдоним (или серия псевдонимов). Нежелание выступать в качестве автора такого автобиографичного материала, как «Дневник соблазнителя» (описывавшего его отношения с Региной), противоречило явно высказанному желанию донести до бывшей невесты, через какие терзания ему пришлось пройти. (Не искушенные в философии и клюнувшие исключительно на сенсационное название читатели будут, вероятно, разочарованы. Разумеется, ничего эротического в книге не содержится.)

Но вся эта нудная и неуклюжая ерунда имела серьезную цель. Движимый диалектическим подходом, Кьеркегор хотел представить свои идеи с различных точек зрения, при этом не подавая ни одну как правильную или авторитетную (или даже авторскую). Составить мнение относительно этих, зачастую конфликтующих, идей предстояло самому читателю.

В свое время Платон, чтобы преодолеть видимость дидактизма, облекал свои идеи в форму диалогов. Но Кьеркегор был одинок, и форма «китайской шкатулки» казалась ему более подходящей. В его случае споры происходили в голове одного человека. Основа философии Кьеркегора была субъективной.

Но что именно он сказал в «Или – или»? По существу, Кьеркегор предложил два пути, на которых человек проживает свою жизнь: эстетический и этический. Каждый индивидуум имеет возможность сделать сознательный выбор между ними. Здесь лежат семена экзистенциализма. Делая этот выбор, индивидуум должен принять на себя полную ответственность за свой поступок, который будет фундаментальным образом характеризовать все его существование.

Выбирающие эстетический путь живут преимущественно для себя, ради наслаждения. Такое отношение к жизни необязательно пустое и бесполезное: работая ради собственного удовольствия, мы почти неизбежно, если смотрим дальше сегодняшнего дня, содействуем удовольствию других. В самом деле, можно сказать, что ученый, беззаветно посвятивший всю свою жизнь поиску средства против тяжелой болезни и пожертвовавший при этом личными, семейными и прочими удовольствиями, также ведет эстетический образ жизни, если делает все это просто потому, что научное исследование доставляет ему наслаждение. В контексте современной психологии и либерального общества вообще трудно представить, что кто-то не ведет эстетический образ жизни. Мы все, похоже, ищем наслаждения – каждый по-своему, причудливым и удивительным образом.