– Я купила берет, мам. Смотри, идёт мне? – Мухина откусила ярлык и нахлобучила убор на блондинистые волосы. Мать оценивающе посмотрела на красноголовую дочь.
– Очаровательный берет. Ты в нём похожа на мультяшного дятла.
– Спасибо, мамулечка. Никогда его не надену.
– Я не виновата, что у тебя такой здоровенный нос.
– А кто, интересно, виноват?! Не я выбирала мужа с метровым шнобелем!
– Я тоже не выбирала. Это всё закат над Гаграми. И немного чачи.
Из детской комнаты пижамным комом выкатился сын Мухиной и зарылся в материнскую юбку.
– Любимая мамулечкаааа!
– Сынууууля. Я не купила «киндерсюрприз», извини.
– Этот дом забыл, что такое любовь! – Ответил сын и укатился обратно.
– Твой сын опять сморкается в тюль! – сказала мама Мухиной.
– А бабушка опять курила в туалете! – парировал сын Мухиной из своей комнаты.
– Ты отвратительно его воспитываешь. – Вздохнула мать Мухиной. – Когда он вырастет и сядет за ограбление шоколадной фабрики, в тюрьме придётся несладко. Я слышала, стукачей там не жалуют.
– Дом, милый дом… – философски констатировала Мухина, снимая куртку.
– Погоди, милая, не раздевайся. – Сказала мать Мухиной, готовясь к подаче. – У меня давление не повышается. Федерер уже не тот – я даже не вспотела. Лови, Роджер!
С этими словами мать Мухиной подпрыгнула и со стоном подала на вылет.
– Гейм сет матч, швейцарский ублюдок! – Победно крикнула она в лицо многопиксельного теннисиста и сохранилась.
– Попей шиповника, мам.
– Мне не помогает этот сраный шиповник. Будь дочкой, сходи в «Магнолию» за коньячком?
– Ты с ума сошла? Ночью через парк? И кто его мне сейчас продаст?
– Охранник Руслан. На вид то ли пятьдесят два, то ли двадцать семь… Не важно, узнаешь по имени на табличке. Скажешь, от Лилу. Он всё сделает. Я нарежу лимон, посидим, сыграем в преферанс…
– Я не хочу никакого коньяка! – отрезала Мухина.
– Так, значит? Лааааадно. Ну тогда расскажи – как дела на работе?
– Мама, это нечестно!
– …Как дорога на метро? В маршрутке? Не звонил ли тот адвокат, который тебе понравился? А, чёрт, прости, совсем забыла – он же женился на какой-то там…
– Всё-всё, ты победила! Я звездец как хочу коньяка! – Процедила Мухина и напялила красный берет.
– Лети, благородная птичка! – пафосно провозгласила мать Мухиной.
– Пусть я дятел! Надеюсь, выклюю тараканов из твоей головы! Всё, я пошла.
– «Киндер» не забудь! – донеслось из детской.
– А ты постираешь тюль?
– Ты мне не мать!
…Конечно, парк можно было и обойти. Но это добавляло дороге ещё минут 20, а порядком озябшей Мухиной всё больше хотелось встретиться с коньяком. Поэтому она пёрлась по тёмной тропинке меж нестриженных кустов и ржавых качелек. До более-менее освещенной главной аллеи оставалось метров пятьдесят, когда кусты перед Мухиной разверзлись, и на тропу вышел огромный волк.
– Приветик. – Сказал волк и добавил, – Р-р-р-р, бля.
– Ну класс, – ответила Мухина и совершенно не удивилась (в Москве вообще никто ничему не удивляется, по крайней мере искренне).
– Предлагаю опустить все эти дебильные прелюдии типа «Кто ты, иду к бабушке» и прочее бла-бла-бла. Просто сделаем это по-быстрому и разойдёмся. Ну, в смысле, я.
– Что ты хочешь сделать? – насторожилась Мухина.
– Сожрать тебя, что.
– А это обязательно? У меня сын и сумасшедшая мать, может, тебе поискать кого-нибудь другого?
– Сама виновата. Ты надеваешь красную шапку, по просьбе старой женщины идёшь через лес…
– Это парк!
– Не занимайся буквоедством. Так вот, я продолжу. Тут появляюсь я, сжираю тебя, короткая мораль, и ****ец. Всё просто и понятно, чтоб дошло даже до детей. Таков уж Замысел Сказочника.
– Но меня же потом спасут, да? Там же появляются какие-то мужики, вспарывают тебе брюхо…
– Не-не-не, это у придурков Гримм. Я б на такое не подписывался, что я, дебилоид? Я по системе Перро работаю. Так что извини.
Волк оттолкнулся от земли мощными задними лапами и, раскрыв страшную пасть, взвился в направлении Мухинской шеи. Он не знал, что Мухина слишком часто ходит по ночному городу, и был весьма удивлён, когда она с размаху чётко попала сумочкой по его серой морде. В сумочке бережно хранились 19 кило пустых помад, скидочных карт и мандариновых корок, поэтому волк взвизгнул и, изменив траекторию полёта, рогозинским спутником рухнул в листву. Пока он ловил хоровод золотых лисят, Мухина вызвала службу отлова и двинулась дальше.
…Снабжённая пакетом с коньяком («Мой поклон Лилу! Почему она забросила вечера румбы?!»), Мухина шла обратно по той же тропе, когда услышала некультурную тираду:
– Пидорасы!!! А ну руки убрали, бля! Вы ***ня жалкая, а не охотники! Гриммовы ушлёпки!! Р-р-р-р-р, нахуй!!
Усатые мужики из службы отлова тащили к грузовику обмотанного сетью волка, по ходу попинывая его кованными ботинками. От ударов волк прекратил брань и заскулил. В свете фонариков Мухиной показалось, что он даже немного всплакнул. Мухина чертыхнулась – ей стало его невыносимо жалко. А жалость никогда не приносила Мухиной ничего хорошего. Только разочарование и слёзы.
– Отпустите собаку!!! – истерично завопила она.
– Твоя она, что ли? – огрызнулись мужики.
– Да, моя! Шарик! Шарик!
– Какой я тебе нахуй Ша… – огрызнулся было волк, но быстро понял, что претензии лучше оставить на потом.
