Кентавромахия - [9]

Не спеша колесит.

С торжеством василиска

За обильной едой

Чайка носится низко

Над свинцовой водой.

Вот и кончился дождик.

Мы на пляже вдвоем:

Бородатый художник

Примостился на нем —

Этот плёс, этот берег,

Эту водную гладь

В одинаковой мере

Мы должны угадать.

Вот тетрадь, мой этюдник.

Как и он, напишу

Цепь откосов безлюдных,

Вод отшельничий шум,

Неба светлую нишу,

Дальней отмели нить —

Всё, что вижу и слышу

И могу объяснить.

21 июля 1971, Канев, Екуйград

(5) ВОСПОМИНАНИЕ

Подсохли легкие помарки —

Итог вчерашнего дождя.

Хозяйничает осень в парке,

Кармин и охру разведя.

С неярким солнышком на пару

Расцвечивает карнавал.

Мазок сандаловым отваром —

И парк неузнаваем стал.

Какие листья на асфальте

Политехнических аллей!

Приди, Антонио Вивальди,

И листопад запечатлей!

24 июля 1971, Черкассы — станция им. Т.Шевченки

(6)

Не выискивай замыслов трудных,

Понапрасну усилий не трать.

Вот тетрадь, твой походный этюдник,

Для одних зарисовок тетрадь.

Напиши, не солгав ни на йоту,

След, оставленный в море винтом,

Отступающий пляж, позолоту

В остывающем небе пустом,

Где, сорвавшись с рекламной картинки,

Наравне с пароходной трубой

Чайки, словно в стакане чаинки,

Оседая, плывут над тобой.

24-27 июля 1971, станция им. Т.Шевченки — борт "Адмирала Нахимова"

(7)

Мы приближаемся к порту.

Воздух горяч, недвижим.

В мареве слева по борту

Нам открывается Крым.

Белый, причудливый город

К морю сбегает легко,

Зыбко рисуются горы

С голубизной у висков,

Дымкою голубоватой

Подведены — перевал,

Здравницы, пансионаты,

Церковка, автовокзал.

Парков зеленая пряжа,

Дым, корабельная снасть...

Там, в отдаленье, на пляже

Яблоку негде упасть.

Контуры парусной шхуны

Чуть различимы, легки,

Будто небрежный рисунок

Или чертеж от руки.

28 июля 1971, борт "Адмирала Нахимова", Ялтинский порт

(8)

Какой, бедой занесены сюда —

Гордыней детской, страстью исполинской? —

Пересекали греки понт Евксинский...

Мне кажется, я вижу их суда

У той черты, где небо и вода

Сошлись на грани тверди материнской.

Твой север пасмурный, твой берег финский —

Последний пласт былого их труда.

Смотри: причалил смехотворный флот,

И — на берег выскакивают разом

Фалангою — и тут уж бой идет.

И листригон, кося дикарским глазом,

Бежит от них, покинув свой оплот.

И утро пламенеет над Кавказом.

29 июля 1971, борт "Адмирала Нахимова", Ялта — Новороссийск, 1:30.

(9)

Лежу на деревянном лежаке

На пляже городском в Геленджике.

Волна едва освещена луной.

Тихонько ночь колдует надо мной.

Остался без ночлега, выход прост —

Лежу себе и слушаю норд-ост.

Он — то сердит, несет по пляжу сор,

То вдруг присядет за угол, как вор,

И право, если б не было его,

То ночь была бы, в общем, ничего.

Еще бы лунную умерить грусть,

Да чаек крик, но я и тут мирюсь.

Я сплю на деревянном лежаке

На пляже городском в Геленджике.

5-7 августа 1971

(10)

Текут потоки мутные рекой,

По улице текут по Гребеньской.

Образовались по бокам пруды.

А говорят, в Анапе нет воды!

Пустили слух, что промывают трубы,

Да что-то больно долго, вот беда!

Вторые сутки не идет на убыль,

Бежит, бежит кубанская вода!

6 августа 1971

(11)

Тихая синяя влага.

След одинокой звезды.

Там, у вершин Карадага,

Небо синее воды.

Что этой каменной массе

Тело твое, человек?

Вот на скалистой террасе

Твой одинокий ночлег.

Был этот день или не был —

Так неприметны следы...

С морем соседствует небо,

С небом соседствуешь ты.

11 августа 1971, Орджоникидзе, горное логово Ослиное гнездо

(12)

Г. Д.

Решусь — и нарисую

В походный мой тайник

Не девочку босую,

Иконописный лик

С овалами тяжёлых

Слегка припухших век

И флорентийской школы

Твой рот, твой смертный грех.

Да, напишу и спрячу

Написанный портрет —

На память, на удачу,

На много-много лет.

Веди меня, как сына,

В далёкие края,

Мадонна Перуджино,

Попутчица моя.

12 августа 1971, Орджоникидзе — Феодосия

(13)

Сонные бухты и рыжие скалы.

Твой обожжённый, обветренный Крым.

Первою ты этот мир отыскала.

Я этот мир открываю вторым.

Первою ты увидала воочью

Давнее чудо татарской горы:

Звезды, призывно горящие ночью

Между уступами, точно костры.

Где же я был, сочинитель, бродяга,

Где и кому на обиду пенять?

Тайнопись гор, палимпсест Карадага

Первою ты догадалась понять.

11 августа 1971, Орджоникидзе, Ослиное гнездо

(14)

Жёлтым подёрнуты хмелем

Сумерки над Коктебелем.

Мною у сумерек спрошено:

Здесь ли могила Волошина?

Узкие ленточки пляжей,

Ленточки облачных кряжей,

Кручи и тропы над скалами

Мечу ногами усталыми.

В бухте белеют барашки,

В мыслях блуждают мурашки.

Где же могила Волошина?

Может, забыта-заброшена?

Мчатся весёлые ветры —

Не сосчитать километры.

Мною у южного спрошено:

Здесь ли могила Волошина?

Может, не знает и ветер

Места такого на свете?

11 августа 1971, Ослиное гнездо

(15)

Поэт направлялся к поэту.

На свете стояла жара.

Нехитрую песенку эту

Над ним напевали ветра:

— На добрых людей понадеясь,

Без снеди в дорожном мешке

Шагал босоногий индеец

По горной тропе налегке.

Забыл он и счастье, и горе,

Дорогой своей увлечен.

Искрилось под скалами море.

Сиял голубой небосклон.

Шагал быстроногий индеец

За тысячи миль от семьи,

На крепкие ноги надеясь,

На сильные руки свои... —

Поэт направлялся к поэту,

Шагал, напевая в пути,

Чтоб песенку, как эстафету,

К могиле его принести.

11-12 августа 1971, Ослиное гнездо