Кенозёры - [49]

На улицу он выскочил как пуля,

Погоню сразу за собой почуя.

За ним скакал Егор в бычачьей шкуре,

Рога — ножи, в глазах — кровава буря.

И так боднул фотографа облом,

Что Фима наш проснулся под столом.

4

Виденье это Фимку рассердило,

И мысль шальная дурня осенила.

Он к телефону подскочил, как рысь,

И номерок набрал: «Егор, держись!

Теперь, конечно, не советска эра,

Но позвоню-ка я супруге мэра!»

Мол, так и так, у нас в квартире пять

Сегодня презентация опять.

Портрет Петра (в чём мама родила)

Соседу моему цыганка продала.

Событие в историю войдёт,

А кто же речь-хвалу произнесёт?

Наш мэр в отъезде. Вам бы к нам прибыть,

И с нами вместе кубок пригубить…

А мэрша между тем была мила

И обожала важные дела.

А Пётр Великий был её кумиром,

Как все цари, что управляли миром.

5

В квартире пять, посля трудов недельных,

Скучал Егор. И вдруг звонок в передней.

Пошёл. Открыл. И ахнул: во двери

Пред ним — супруга мэра, Мэрия-Мари!

— Любезнейший! Привет тебе, привет!

Пришла я посмотреть на царственный портрет.

Наслышана, что гол, как огурец,

Ну, покажите мне его вы, наконец!

6

Вопрос Мари Егора ввёл в смятенье,

Зачем ему подобное волненье?

Понравится ли мэру сей пассаж,

Когда он мэрше сделает массаж?

Но просьба гостьи как приказ была.

Мари, как мотылёк, на огонёк плыла.

Плыла в Егорьев спальный кабинет,

Где на стене висел «царя» портрет,

Работа Фимы: «Он, как дуб, стоял,

Колени спрятав в складках одеял».

То был портрет Егора самого —

И между ног торчало о-го-го.

Мари, взглянув на чудо, застонала

И на кровать Коровьева упала…

И только утром после кофеёчка

Вздохнула томно: «Что была за ночка?!»

7

А Фимка Карандашкин не внакладе,

Он, как фотограф, нынче на окладе.

Коровьеву — надёжная опора:

Рекламное бюро возглавил у Егора.

А коль клиенток много, вместе с ним

Торгует телом и хитрец Ефим.

2001 г.

Соседки

Две соседки в доме жили,

Не скандалили, дружили,

На четвёртом этаже

В переулке Беранже.

У хозяйственной у Нины

Деток было семерина,

А у ветреной Ларисы —

Только две пушистых кисы.

Вот однажды на субботу

Заказала Нина фото.

Ждёт фотографа она

Ранним утром у окна,

Чтоб на карточки детишек

Снять в штанах и без штанишек,

Снять для деда и бабуси

Ваньку, Кольку, Федьку, Дусю,

Кал и страта и Петрушу

И грудную кроху Грушу.

В тот же день кокетка Лара,

Может, с пьяного угара,

Не стыдясь соседских глаз,

Тоже сделала заказ:

Пригласила из «досуга»

Для своей утехи друга.

Мы ведь с ельцинских времён

В демократии живём.

Элегантного мужчину

Увидала первой Нина,

Манит из окна рукой,

Мол, сюда, мой дорогой.

Франт улыбкою расплылся,

Он, конечно, торопился.

День горячий предстоял:

Пять клиенток — это шквал!

На этаж влетел как пуля,

Показал детишкам дулю.

Мать их быстро всех — на двор

И заводит разговор.

«Здравствуй, здравствуй, голубок,

Ты, наверное, продрог,

Сядь на тёпленький диванчик,

Выпей беленькой стаканчик». —

«Нет, сударыня, моя,

Мне на службе пить нельзя.

Если часто выпивать,

Будут пальчики дрожать». —

«Да, конечно, без штатива

Может выйти всё паршиво.

Но важнее объектив,

Чем какой-то там штатив.

Вы меня, милорд, простите,

Аппарат свой покажите!

На своём веку немало

Разных, всяких я видала.

Вон, у Васеньки, у свата,

Аж четыре аппарата!

Я хочу на ваш взглянуть,

А потом уж в добрый путь».

Гость воскликнул: «Что вы, тётя,

Фантазируете, врёте?!

Не бывает четырёх,

Даже двух не дал нам Бог!

Ваш Васятка — иль дурак,

Иль его лечил Чумак».

И, как настоящий профи,

Франт с себя брючонки сбросил.

Нину вмиг хватил кондратий,

Тут уже не до объятий…

В то же время у Ларисы

Убежали обе кисы.

Лара — вслед за ними в двери,

А навстречу — он с портфелем:

«Кто, красавица, у вас

Сделал экстренный заказ?»

«Проходи ко мне, дружок!»

Гость шагнул через порог.

И, уж сидя за столом,

Он достал фотоальбом:

«Вот девчонки и мальчишки,

Коих делал я без вспышки.

Этот в ванне, тот на шторе,

Третий просто на заборе.

Бабку с внучкой на руках

Делал днём и при свечах.

Вот весёлая семейка,

Всех их сделал на скамейке.

Этих в речке, тех на ёлке,

Остальных в лесном посёлке».

Лара шепчет: «О, мой Боже…»

Сохнут губы, дрожь по коже.

Платье с плеч само сползло,

Девке сильно повезло!

Только гость перепугался

И скорей в окно подался.

Хорошо, что невысоко,

Ведь фотограф вам не сокол.

День был тёмным и поганым.

Хорош о напиться пьяным.

Два несчастных мужика

Пили пиво у ларька.

Франт и тот летун с портфелем

Пиво пили, не хмелели,

Рассуждали горячо:

«Чё же бабам надо, чё?»

«Им вообще ничё не надо!

Женщины — исчадье ада!» —

Гаркнул пьяненький прохожий,

На нечистого похожий.

2004 г.

Отшельник

В лесной глуши отшельник жил,

Один — среди холодных скал.

Над скитом ястреб лишь кружил

Да белый лебедь проплывал.

Огонь в печи горел едва.

Отшельник наш, глотая дым,

Шептал заветные слова:

Чтоб сделал Бог его святым.

Одной снедаемый мечтой,

Питаясь чёрным сухарём,

Молился инок молодой

И ночью тёмною, и днём.

Не слышит Бог его молитв,

Но чуток слух у Сатаны:

Явился в полночь в мирный скит

При свете звёздном и луны.

В обличье ангела возник

Перед отшельником, нахал.

Коварный сатанинский лик

Постылый лунный свет скрывал.

И молвит чёрт такую речь:

«Мы слышим голос слабый твой,

Но должен я предостеречь,

Святым не станешь ты мольбой.

Есть три греха. Один из них

Вот совершишь — и будешь свят.

И между грешников других