Кёнигсберг в Пруссии: история одного европейского города - [76]

Альбертина была основана как питомник лютеранства. После долгих споров она признала равноправными кальвинистов, но принятие католиков в преподавательский состав отклонила. После эмансипации евреев возник вопрос о том, что имеет большее значение — устав университета или государственный закон. Это была не расовая проблема — евангелические евреи уже давно находились в числе профессоров, — речь шла, по словам Розенкранца, о том, является ли «свобода только лишь протестантского духа основополагающим принципом настоящей, основанной на беспощадной критике науки», или же Альбертина есть учреждение государства «для всех прусских граждан всех сословий и всех конфессий». В 1866 году решили, что и не евангелические христиане могут стать заведующими кафедрами на всех факультетах, кроме теологического.

За пределами университета художественная литература переживала свой скромный расцвет. Существовало даже «Старопрусское поэтическое общество», которое несколько лет издавало «Альманах муз». Двое его членов — Август Хаген и Рудольф Ройш — основали в 1858 году «Литературный кружок», к которому принадлежали также Рудольф Райке и его свояк врач Генрих Бон, а позднее Эрнст Вихерт и Феликс Дан. Начало ему положили две женщины: Эмилия Райке и Паулина Бон. Старые просветительские союзы допускали на свои заседания только мужчин. Женщины, стремившиеся получить образование, вынуждены были ограничиваться докладами №Общества Густава-Адольфа» или «Внутренней миссии». В кружках они не только нашли возможность получить образование, но и распространять знания.

Больших поэтов в Кёнигсберге тогда не было. Либералы Домартовского периода состарились. Вокруг них подрастало поколение, открывшее для себя буржуазный реализм. Примечательно, что среди как романтиков, так и реалистов выделялись чиновники-юристы: среди первых Эйхендорфф, Шенкендорфф и Э. Т. А. Гофман, среди вторых советник Верховного земельного суда Людвиг Пассарге, его коллега Эрнст Вихерт и профессор Феликс Дан. Юридическим референдарием был и Артур Вольтерсдорф, всю жизнь руководивший Кёнигсбергским театром. Правда, его много критиковали, но тем не менее он имел неоспоримый успех. У него не было возможности проводить дорогостоящие эксперименты, но в 1846 году он первым поставил драму Хеббеля «Мария Магдалена» и уже рано познакомил жителей Кёнисгберга с операми Вагнера («Риенци» в 1845 году, «Тангейзер» в 1853), о которых велись жаркие споры. За новатора в области музыки, Вагнера, вступился известный дирижёр, музыкальный критик и писатель Луис Кёлер.

Изобразительное искусство сконцентрировалось в Художественной академии, которой 30 лет руководил Розенфельдер. Это было время расцвета исторической живописи. Самым большим её достижением являлись настенные росписи в новом актовом зале университета, аллегорические многофигурные изображения факультетов, выполненные Розенфельдером, Пиотровским, Хайдеком и Браузеветтером. Пиотровский, руководивший в Академии классом античности, был первым, кто сделал новую технику предметом своего искусства, написав для Восточного вокзала картину «Хвала железной дороге».

Австро-прусская братоубийственная война^{114} 1866 года была в Кенигсберге крайне непопулярной. Опасения либералов подтвердились, что авторитарный премьер-министр приведёт Пруссию к катастрофе. Городские депутаты незадолго до начала войны постановили направить правительству протест против военных приготовлений. И хотя мобилизованные резервисты подчинились приказу, они находились в плохом настроении. Но оно изменилось, когда поступили первые известия о победах и по городу длинной колонной прошли первые пленные. Если первое время политику Бисмарка признавали только «Восточно¬Прусская газета» и «Патриотический союз», основанный консерваторами в 1863 году, то теперь во всём Кенисгберге поднялась волна патриотизма и люди говорили о нём не иначе, как «наш Бисмарк». Многие либеральные противники Бисмарка перешли во вновь образованную Национал-либеральную партию; другие, почувствовав себя преданными своими бывшими соратниками, встали под новое знамя социал-демократии, не став при этом убеждёнными марксистами. Страшным последствием войны явилась тяжёлая эпидемия холеры, но и она не смогла затмить радость победы при Кёниггреце^{115} и быстро заключённого мира после короткой летней войны. В Кёнигсберге были за Северо-германский союз^{116}, в который теперь входила и Восточная Пруссия, за войну против французского «заклятого врага», ратовали за германскую кайзеровскую империю, в которой все видели исполнение мечты всех немецких патриотов, коренившейся в преданиях о Киффхойзере^{117} — создание немецкого национального государства, во имя которого добровольцы в 1813 году шли на поле брани. Это государство возникло не на основе демократии, «Паульскирхенпарламента» и чёрно-красно-золотого триколора — путь, которым пытались идти их отцы, — оно явилось плодом гения консервативного пруссака. Оно не стало государством всех немцев, потому что Австрия, носитель старой имперской идеи, осталась за его пределами. Но что всё это значило в сравнении с версальским провозглашением кайзера