Кёнигсберг в Пруссии: история одного европейского города - [18]
Внутриполитическое развтите Кёнигсберга в течение почти 200 лет проходило прямолинейно, без революционных потрясений. Трения между муниципалитетом и горожанами, как и между мастерами и подмастерьями, существовали. Однако открытых волнений город избежал.
Более существенным моментом является участие горожан в сословном движении внутри орденского государства. Чем больше времени проходило после начала заселения, чем глубже потомки первопоселенцев пускали свои корни в стране, тем сильнее проявлялось у них особое сознание, которое в конце концов у всех — и у потомков немецких иммигрантов, и у потомков местных пруссов — породило новое чувство принадлежности к прусскому роду и привело их к антагонизму по отношению к Ордену, постоянно пополнявшемуся из немецких рыцарских родов. Это чувство побуждало их к политическим действиям; требование соучастия в управлении страной было выражением этого чувства. В городах эти устремления были слабее, чем у поместного дворянства, а в Кёнигсберге, в свою очередь, слабее, чем в городах на Висле.
Когда в 1440 году на заседаниях в Эльбинге и Мариенвердере был основан «Прусский союз», в нём были представлены и муниципалитеты Альтштадта и Кнайпхофа. Гохмейстер Конрад фон Эрлихсхаузен, бывший в то время маршалом в Кёнигсберге, многое предпринял, чтобы сблизиться с кёнигсбержцами: он пересмотрел грамоты в их пользу и дал больше прав в области рыболовства и пользования лесом. Однако, несмотря на это, нервозность возрастала. Одна сторона не доверяла другой. Оппозицию Ордену возглавлял бургомистр Альтштадта Андреас Брунау, родом из Померании, которому тогда было около 50 лет. Он хотел достичь для Кёнигсберга того же, чего добивались данцигские патриции для своего города — вольное государство наподобие вольных немецких имперских городов. За ним стояли муниципалитет и купечество, и он пытался перехитрить ремесленников. Но те остались на стороне Ордена, так как в его лице они до сих пор имели защиту от муниципальных чиновников и так как они и далее хотели сохранить свой статус. Предпринять же против демагогического красноречия Брунау и организованного могущества городских богатеев представители ремёсел вначале ничего не смогли. Брунау был одним из делегатов, посланных «Прусским союзом» к императору в Вену. Путём подкупа императорских советников делегация добилась выгодных Союзу грамот. После её возвращения муниципалитет зачитал содержание грамот, однако отказал маршалу в копиях этих грамот, так что тот, со своей стороны, не смог проинформировать горожан об их содержании. В малом Совете, сформированном Союзом и заседавшем в Торне, этом форпосте сословного движения, Кёнигсберг был представлен двумя делегатами, являвшимися, по всей видимости, друзьями и сторонниками Брунау.
В конце 1453 года было вынесено решение: император объявил «Прусский союз» незаконным. Однако члены Союза не признали этого решения и стали готовиться к борьбе. Когда 4 февраля 1454 года в Торне Союз отказал гохмейстеру в послушании, маршала в Кёнигсберге как раз не было. К Ордену же Кёнигсберг вражды не питал. Когда бургомистры призвали горожан к борьбе, те попросили об отсрочке и послали делегацию к комтуру с заверением, что вооружаться не станут, а будут соблюдать спокойствие. В результате изменившихся в последующие дни мнений, рыцари 14 февраля, через три дня после Данцига и два дня после Эльбинга, сдали крепость горожанам безо всякого сопротивления, так как пали духом и не были готовы к борьбе. Прошли те времена, когда рыцарь рисковал жизнью ради исполнения своей клятвы на верность Ордену. Гарнизону было позволено беспрепятственно отступить в Лохштедт. И то, что горожане передали рыцарям найденные в крепости 200 марок в качестве денег на пропитание в дороге, было, видимо, платой за бесславную сдачу крепости.
Как в Торне, Данциге и Эльбинге, так и в Кёнигсберге горожане принялись вскоре за снос крепости. Они разрушили южную каменную стену и, вероятно, также часть Конвентхауза. После того, как области Балга, Бранденбург и Самландия перестали повиноваться гохмейстеру и Самландский епископ также передал свою крепость Фишхаузен горожанам, Орден потерял свою власть над всей северной частью Восточной Пруссии. Поэтому муниципалитет смог отказаться от наёмников, которых союзное руководство хотело послать в Кёнигсберг. Цель восстания — прусское сословное государство — была, казалось, достигнута.
В качестве нового верховного правителя сословия пожелали иметь короля Польши. В дипломатическую миссию, отправившуюся под руководством Ханса фон Байзена в Краков к королю Казимиру, входили и два члена кёнигсбергского муниципалитета. Король предложение принял, объявил Ордену войну и, подписав 6 марта «Инкорпоративный акт»>{30}, присоединил тем самым Пруссию к землям своей короны. В Торн и Эльбинг он на своё чествование явился лично, а в Кёнигсберг послал своего канцлера Иоганна фон Конецполе, который принял там присягу горожан. Среди подписавших изданную по этому поводу грамоту были и три кёнигсбергских бургомистра — Андреас Брунау из Альтштадта, Юрген Лангербайн из Кнайпхофа, земляк и друг Брунау, и Германн Штульмахер из Лёбенихта. Это был день особой гордости в жизни Брунау, день триумфа над ненавистным врагом.
