Кенгуру - [58]

— Что там? — спросил Канижаи.

— Лопнуло.

— Пружина?

— Да нет, клапанный запор.

— Черти, как измывались над несчастным мотором... Ладно, до поршней дело дойдет, там все станет ясно...

Варью чуть не до пояса влез в мотор и, ослабляя один за другим болты, черные от старой смазки, начал вытаскивать все новые детали. Время от времени он взглядывал на часы и с отсутствующим видом застывал над тускло поблескивающими внутренностями полуразобранного двигателя.

— Что, Ворон? Не нравится грязная работа? — усмехнулся Канижаи.

— A-а... Работа как работа... Не в том дело.

— Понятно. Когда идешь-то?

— К одиннадцати.

— Тогда еще можно повозиться. Вот распределительную коробку разберешь — и иди одевайся.

Варью оглядел мастерскую. Кругом над смотровыми канавами стояли грузовики. Стучали инструменты, с надрывом и перебоями ревели больные моторы. На стендах лязгали, гремели неисправные узлы. Среди разобранных двигателей ходили слесари, подручные приносили новые детали, в руках у них трепетали на сквозняке красные, желтые, синие листки заказов и нарядов; чуть ли не к каждой детали полагалась отдельная бумага, с печатью и подписями. Первое время Варью это раздражало, но потом он понял, что такой порядок устраивает всех. Когда кому-нибудь нужна была новая деталь, за ней приходилось идти на склад, a по пути можно было заскочить в буфет, выпить кока-колы, купить сигарет—словом, немного отвлечься... На соседней канаве двое подручных никак не могли справиться с лебедкой. Закрепив свисающую сверху цепь на моторе, болты которого уже были откручены, они принялись тащить его из машины. Гремела цепь, мотор медленно поднимался, но на выходе его перекосило. Подручные дергали его, тянули, пытались подправить рычагами, но тот, видно, застрял основательно.

Варью понаблюдал за бедолагами, потом снова влез в мотор «ЗИЛа» и продолжал ослаблять, расшатывать намертво засевшие гайки. Выбив из гнезд маленькие клинышки, он полез под машину и терпеливо собрал их. В коробке становилось все больше снятых деталей. Варью снова и снова лез в мотор, точно, терпеливо действовал инструментом.

Сразу после девяти часов в дальнем конце мастерской показалась Жожо. Варью как раз ощупывал блестящую скользкую шейку клапанного упора. Головы его не видно было под капотом, пахнущим бензином, маслом и железом. Канижаи тронул его за плечо.

— Пришла твоя...

Варью отпустил масленую деталь и встал. Жожо стояла рядом. Она с любопытством заглянула в открытое железное нутро мотора.

— Привет, — сказал Варью.

— Привет, Ворон. Я тебе бутерброды принесла и кока-колу.

— Спасибо,— кивнул Варью, наклоняясь за ветошью.

Вытирая руки, он искоса взглянул на Жожо. Хрупкая ее фигурка заметно расширилась в поясе. Голубой халатик, который носили служащие, уже не застегивался на животе. Лицо у нее казалось сердитым. Варью взял бутерброды, бутылку с кока-колой.

— Что такое? Случилось что?

Жожо сунула руку в карман халата и достала яркую цветную открытку.

— Вот! От приятеля твоего...

Варью, успевший основательно проголодаться, ел бутерброд и одновременно разбирал текст на открытке: «Парень! Ты слыхал о шведских девчонках? Блондинки! Привет, Йоцо». Варью повернулся к Жожо:

— Это ж Йоцо... Ты ведь знаешь, какой он.

— В десять тебе надо идти,— не глядя на него, ответила Жожо.

— Выйду в десять. Спасибо, Жожо.

— Привет.— Жожо кивнула и ушла.

Канижаи, как бы между прочим, начал насвистывать себе под нос: «Женушка, отпусти хоть чуть-чуть, дай, как прежде бывало, гульнуть...»

Варью перевернул открытку. На лицевой стороне в четырех овальных рамках изображена была финская баня. В одной — вид снаружи, в остальных трех — изнутри. На первой фотографии можно было видеть двух голых блондинок. Они сидели на деревянных скамьях, рядом с деревянными шайками и парились березовыми вениками. Цветное фото хорошо подчеркивало их пышные бюсты.

— Понятно, — протянул Варью и показал открытку Канижаи.

Тот даже присвистнул:

— Ого!.. Это где же такие водятся?

Варью посмотрел на штамп:

— В Лахти... Есть у меня приятель, на «камионе» ездит. Он прислал.

Варью доел бутерброды, выпил кока-колу и снова занялся мотором. Но дело не клеилось. Каждые пять минут он смотрел на часы, потом с унылым видом продолжал работать; постоянно ронял гайки, потом опрокинул бидон с машинным маслом. В половине десятого он швырнул инструменты и обернулся к Канижаи.

— Не могу больше. Пойду мыться и одеваться.

— Мне-то что...— Канижаи пожал плечами.

— Если получу права, с меня ящик пива.

— Когда? — спросил Канижаи.

— После работы.

— Лучше бы в субботу.

— Ладно, в субботу в «Мотыльке».

— А если не получишь?

— Тогда весь ящик выпью один.

— Договорились. Только сейчас не пей. Если перед тем выпьешь, как туда идти,— конец.

Варью уже вытирал ветошью руки.

— Не буду, не бойся. Сейчас пока причины нет.

Да и не хочется. — Помахав всем рукой, он двинулся через мастерскую к раздевалке.

Около двух часов, перед самым концом смены, Иштван Варью снова появился в мастерской. Пригнув голову под полуопущенной станиной железных ворот, он не спеша шел к своему рабочему месту. Канижаи и его помощник сразу заметили его. Отложив инструмент, они ждали, когда он подойдет. Варью остановился перед ними с непроницаемым лицом. Он молчал. Слесари смотрели на него. Наконец Канижаи заговорил: