Кэндлстон — пожиратель света - [18]

Он рассказывал Эшли обо мне? Надеюсь, что не все!

Отец Бонни поднял портфель, стоявший на полу у стойки.

— У тебя все готово?

Эшли показала ему большой плоский деревянный контейнер, обитый по углам железом.

— Последние результаты у вас в портфеле, а образцы здесь.

— Тогда поехали.

В голове у Бонни поднялся вихрь вопросов. Что за исследования имеются в виду? Как отец мог так близко познакомиться со школьницей? Но самый важный из вопросов она произнесла вслух:

— Разве мы не поедем в больницу навестить маму?

— Нет. Я все объясню по дороге, — бросил отец, спеша выйти из кабинета.

Эшли заперла дверь ключом из связки, висевшей у нее на поясе. Отец Бонни уже успел вызвать лифт и теперь ждал их внутри прибывшей кабины. Эшли торопливо шагнула к лифту, таща свой чемодан одной рукой, а вторую протягивая к Бонни и призывая ее пошевеливаться.

Отчего-то Бонни захотелось взяться за руку этой приветливой девушки, точно за руку старшей сестры, чего раньше никогда с ней не случалось, но она только мотнула головой и улыбнулась. Вокруг творилось слишком много странностей, слишком много было вопросов, чтобы позволять себе подобную фамильярность.

Эшли, казалось, вовсе не обиделась. Она просто шагнула в лифт, а Бонни за ней. Когда лифт медленно спустил их на первый этаж, они выскочили и, стуча каблуками, поспешили по блестящему кафельному полу к выходу. На улице Эшли почтительно шла позади своего профессора через поле на стоянку. Бонни не отставала, внимательно разглядывая девушку сквозь густеющий снегопад. На ней были модные джинсы скромного покроя, сидевшие довольно свободно и высоко на ее тонкой талии. Пальто она просто набросила на плечи, оставив открытой блузку с длинными рукавами, женственную, но не вызывающую, которая была заправлена в джинсы и подчеркивала ее стройность. Эшли, очевидно, занималась спортом: на руке, несшей чемодан, под блузкой напряглись тренированные бицепсы. Ветер крепчал и бросался на них со всей мощи, трепал каштановые, до плеч, волосы Эшли.

Бонни поежилась. Печка у нее, что ли, горит внутри? Я в пальто, и то мерзну!

Когда они добрались до «эксплорера», Эшли поставила чемодан на землю и открыла для Бонни переднюю пассажирскую дверь. Бонни, стукнув костяшками пальцев в заднее окно, предложила:

— А почему бы нам не сесть вместе?

— Конечно! — улыбнулась Эшли. — У нас впереди долгая дорога. Может быть, мы успеем поближе познакомиться.

Бонни сняла пальто и забралась на заднее сиденье. К тому времени отец уже включил зажигание.

— Долгая дорога? — переспросила Бонни. — А куда мы едем?

Их внедорожник попятился со стоянки.

— Мы едем не в больницу. Мы едем в лабораторию, которую я построил на озере Флэтхед, в паре часов езды отсюда. Поскольку состояние твоей матери не улучшалось, врачи опустили руки. Мне советовали подписать бумагу, что я разрешаю вынуть у нее питательный катетер, чтобы она умерла. Конечно, я не мог на это пойти. Вряд ли бывает более жестокая смерть, чем от голода. Так что я забрал твою мать к себе в лабораторию и довольно давно сам о ней забочусь.

— Давно? А как же фотография? Я думала, что ты сделал ее вчера.

— По правде говоря, я сфотографировал ее через несколько недель после твоего отъезда из Монтаны. Я подделал дату, чтобы уломать тебя вернуться домой. Если бы я пустился в объяснения, мне пришлось бы раскрыть некоторые секреты, которые я не готов был раскрыть.

Бонни нахмурилась. Ужас пополз по ее коже, точно тысяча волосатых жучков.

— То есть ты солгал?

Отец не отрываясь смотрел вперед, ожидая, пока на светофоре загорится зеленый, и молчал, будто обдумывал ответ. Его молчание было для Бонни невыносимым. Когда в зеркале она заметила его сдвинутые брови, ей стало тошно, потому что это могло означать, что он придумывает очередную ложь. Отвернувшись, она стала смотреть на непогоду за окном. Сыпали большие мокрые хлопья, липли к траве, но тут же таяли, потому что дорога была теплой. Когда зажегся зеленый, отец прочистил горло.

— Ложь иногда помогает спасти жизнь, Бонни. Вот что я пытаюсь сделать — спасти жизнь твоей матери. Когда мы приедем в лабораторию, я тебе все объясню, и я думаю, что ты обрадуешься, увидев, как обстоят дела.

Пальцы Бонни вцепились в подлокотник.

Зачем он ее обманул? Ложь во спасение жизни — это одно дело, но лгать собственной дочери, чтобы притащить ее обратно в мир кошмаров, — совсем другое!

Ее рука невольно потерла локтевой сгиб другой рукой. Мысль о лаборатории заставила вздрогнуть — иголки, снова и снова дырявящие ей кожу, сосущие из нее пробирки крови. Руки начали зудеть, в голове тяжело застучало, но Бонни знала, что не испугается и десятифутовой иглы и отдаст целый галлон крови, если этим сможет помочь маме.

Теперь, когда она вернулась в Монтану, странный зов, что преследовал ее, раздавался громче. Это мама звала ее, это точно была она. Оставалось подождать каких-то два часа, и они снова увидятся.

— Профессор, похоже, он застрял прямо в камне!

— Так оно и есть, Уолтер. — Профессор обошел вокруг валуна высотой в рост человека, потирая рукой в перчатке его гранитообразные грани. — Изумительно! Он рассек камень, будто гнилой гриб, и на лезвии нет ни намека на ржавчину, даже после стольких недель, что он тут торчит.