Кендермор - [75]

Гнев и растерянность гномихи сами собой прошли. Подумать только, этот красавец мужчина беспокоится о ней! Поплотнее закутавшись в шаль, Гизелла пристроилась на гладком булыжнике поближе к огню.

— Что на обед? — поинтересовалась она ледяным голосом, сохраняя дистанцию.

Дензил перебросил ей маленький пакетик обернутого в ткань сухого пайка. Гизелла быстро взглянула на неаппетитый кусок и задумчиво подбросила его в воздух. Хоть и видок у такой еды оставляет желать лучшего, ее вряд ли можно назвать нездоровой, тем более не ела она с утра. Гизелла передернула плечами и вскоре уже рассеянно обгладывала полоску говядины, слишком занятая пикантными размышлениями о Дензиле.

В это время Дензил растянулся на одном из ковриков, положенных им у огня, и принялся ковыряться в зубах заостренной веточкой. Пристально глядя в огонь, он вдруг сказал:

— Эта ночь напоминает мне любимое стихотворение. Ты любишь стихи? — Не дожидаясь ответа, он начал декламировать благоговейным голосом, энергичным и вдохновенным:

Успокоение дарует древний лес,

Даруют мир его роскошные дворцы,

И тлену нет здесь места -

Стройные деревья зеленью одеты.

Созревшие плоды не падают с ветвей,

Потоки неподвижны и прозрачны

Как стеклышки, и сердце отдыхает

В неугасающих лучах дневного света.

Под сенью крон уставший от забот

Охотно променяет их на сон.

И суетливый гомон птиц, любовь -

Все остается где-то за границей.

Болезни, страх исчезнут без следа,

И память станет чистою страницей.

Успокоение дарует древний лес,

Даруют мир его роскошные дворцы.

И свет столь ярок, что в смятеньи

Под его натиском распалась тьма.

Под кронами зелеными нет тени,

Ибо забыта здесь давно она

В слепящем и приятном свете,

Прохладном аромате ветра,

И тлену места нет здесь -

Стройные деревья зеленью одеты.

Тут тишина царит, и даже песня

Сменяется безмолвием покоя.

Такого мир не мог даже представить -

А тут, за гранью, все так ясно,

Что чувства не нуждаются в ответах,

И остается наблюдать с отрадой:

Созревшие плоды не падают с ветвей,

Потоки неподвижны и прозрачны

И осушатся слезы с наших лиц,

Ибо сойдет с небес благословенье,

Спокойствие разлившейся рекой

На наши души раненые хлынет.

И перед странником откроется прямой,

Неуловимый вечно путь Домой,

Как дуновение, и сердце отдыхает

В неугасающих лучах дневного света.

Успокоение дарует древний лес,

Даруют мир его роскошные дворцы,

И тлену нет здесь места -

Стройные деревья зеленью одеты.

Созревшие плоды не падают с ветвей,

Потоки неподвижны и прозрачны

Как дуновение, и сердце отдыхает

В неугасающих лучах дневного света.

Резко выдохнув, Дензил закончил говорить, но так и не отвел взгляд от пламени.

— Песня птиц Вайретского леса, Квивален Сот, — печально пояснил он.

Со своего коврика Гизелле был отчетливо виден его точеный профиль. До чего же сложным был этот человек -

* * * XXXXXXX * * *

ГЛАВА 17

Дамарис неуверенно коснулась плеча визжащего человека.

— Если вы не возражаете против моей болтовни, то должна признаться, что вид у вас донельзя расстроенный.

Финес все еще сидел на столе, прислонившись к стене Винсентовой комнаты, поскуливая от страха и бормоча себе под нос что-то невразумительное. Когда Дамарис заговорила с ним, он наконец закрыл рот и первый раз поднял на нее заплаканные глаза.

— Дамарис Метвингер, я полагаю?..

— Это я, — вежливо отвечала она. И светло-синие глаза, и улыбка ее источали искреннее благодушие. — А ты кто?

Трапспрингер второпях представил присутствующих.

— Рад, что все устаканилось, — мягко проговорил огр, продолжая приготовления к еде, будто не произошло ничего необычного. — Вы найдете это пристанище почти комфортабельным, а кроме того, повторюсь, я отличный повар. Вам тут понравится, а однажды вы просто привыкнете.

— Но мы не можем оставаться! — закричал Финес, неистово забившись в оковах, сковавших его запястья.

— Это почему же? — поинтересовался огр, упрямо уперев руки в боки.

— Прекрати, Финес, — зашипел Трапспрингер. Как любой кендер, старик не отличался особенной осторожностью. Но он был согласен с тем, что впавший в истерику человек может положить внезапный конец тому, что может оказаться довольно интересным приключением — положить конец остатку его жизни.

— Финес хотел сказать, — пояснил Трапспрингер, — что мы не хотели бы бесцеремонно вмешиваться и утруждать тебя, о благородный великан.

Огр широко улыбнулся, продемонстрировав два ряда неровных, желтых, полусгнивших зубов.

— Вы не помешаете мне! Я люблю общество! Именно поэтому я здесь и нахожусь.

— Ты здесь только за компанию? — даже Трапспрингер был немало смущен.

Винсинт разложил в четыре оловяные тарелки по высохшей до золотистого оттенка рыбешке.

— Ну, в общем-то, да. Видите ли, много лет назад я пришел сюда из земель, где живут огры, на северо-восток отсюда, в составе одной из групп захватчиков.

Он полил рыбу тягучим белым соусом.

— Один из сородичей ранил меня стрелой, а после они оставили меня тут, умирать. Не помню, сколько времени я провел здесь, от нагноения у меня начался бред. Следующее, что я помню — я лежал в самой мягкой постели Кринна! Меня нашли несколько кендеров, принесли в свой дом прямо за Руинами и вылечили целебными травами.