Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни - [5]

Первый глобальный век: роль массовой миграции [3]

За несколько десятилетий между приблизительно 1820 годом и серединой XX века в сфере глобальной миграции произошли коренные изменения. Изменилась миграционная политика: если раньше оттоку населения препятствовали, стремясь обеспечить страну рекрутами и дешевыми рабочими руками, то теперь в политике настала эпоха laissez-faire (фр. невмешательства). Изменились масштабы: такой численности мигрантов, переселяющихся на далекие расстояния, мир до 1848 года не видывал. Изменился состав людских потоков. Если раньше мигранты перемещались в основном как законтрактованные рабочие и по принуждению, то теперь они действовали без какой-либо помощи и добровольно. Если в прежние времена добровольно уезжали в основном семьи и отнюдь не бедные, то теперь чаще стали ехать в одиночку и бедняков стало гораздо больше. И если до этого возвратная миграция встречалась очень редко, то теперь она превращалась во все более обыденное явление.

Каким образом и когда число иностранцев среди населения европейских заморских колоний, в частности в Северной Америке, поднялось до значительного уровня? В первые три десятилетия после 1846 года из Европы каждый год уезжало в среднем 300 тысяч человек. В следующие два десятилетия эта цифра возросла вдвое, а в начале нового столетия она перевалила за миллион человек в год. Состав стран-доноров тоже кардинальным образом изменился. В первой половине столетия наибольший поток отправлялся с Британских островов, на втором месте находилась Германия. В середине века к этому потоку миграции примкнули переселенцы из Скандинавии и других стран Северо-Западной Европы. В 1880-е годы их примеру последовали жители Южной и Восточной Европы. На долю именно этих стран приходилась основная масса возросшего числа эмигрантов в конце XIX века. Первыми свои места покинули итальянцы и жители некоторых областей Австро-Венгрии, но начиная с 1890-х годов в их ряды активно влились жители Польши, Российской империи, Балканских стран, Испании и Португалии.

Подавляющее большинство европейских переселенцев стремились в Соединенные Штаты, хотя крупные потоки в 1880-е годы также направлялись в Южную Америку, в особенности в Аргентину и Бразилию и с началом XX века – в Канаду. Не глубокий, но непересыхающий ручей связывал Великобританию с Австралией, Новой Зеландией и Южной Африкой. И все же на первом месте стояли Соединенные Штаты. С 1846 по 1850 год – эпоха Великого голода в Ирландии – США приютили 81 % от всего притока людей на оба американских континента. В 1906–1910 годы, на которые пришелся предвоенный пик миграции, в США прибывало 64 % всех мигрантов, пристававших к берегам Нового Света. В тот период конкуренцию США могла составить только Аргентина.

Миграция шла и между европейскими государствами. Самый ранний пример – переселение ирландцев в Британию в 1781–1851 годы, по итогам которого до 10 % всех жителей британских городов имели ирландское происхождение. Вторым примером служит переселение итальянцев: в 1890-е годы более половины всех итальянских эмигрантов направлялись в другие страны Европы, в первую очередь во Францию и Германию. Третий пример – это отток населения из Восточной Европы в Германию, который в недавнее время возобновился. Цифры, о которых шла речь выше, касаются почти исключительно валовой, а не чистой миграции. Большую часть XIX века разница между этими показателями была незначительной, поскольку возвратная миграция обходилась слишком дорого. Однако постепенно ее роль возрастала. Так, по оценкам государственных органов США, за 1890–1914 годы возвратная миграция поднялась до 30 % от общего притока населения, а в десятилетие перед Первой мировой войной ее доля стала еще выше (Bandiera, Rasul, and Viarengo 2012). В 1857–1924 годы возвратная миграция из Аргентины составляла 47 % от валового притока населения в страну. Высокая доля возвратной миграции указывала на усиливающуюся тенденцию к временным, часто сезонным, переездам. И это касалось не только европейской эмиграции, но и перемещения людей внутри Европы.

Поскольку для крупных стран отток и приток мигрантов выше, чем для мелких, чтобы оценить влияние миграции на рынок труда нужно привести показатели к некоему единому знаменателю. Иначе говоря, нужно соотнести отток с численностью людей в стране-доноре, а приток с численностью людей в стране-реципиенте. Самый простой выход – разделить миграционные притоки и оттоки на величину населения и рабочей силы в стране-доноре и стране-реципиенте. Коэффициент выбытия более 50 человек на тысячу населения за десятилетие был характерен для Великобритании, Ирландии и Норвегии весь конец XIX века. К концу столетия этого уровня достигли Италия, Португалия и Испания. Отток из Швеции и Финляндии лишь в одно десятилетие достигал 50 на тысячу населения, но и уровень в 10–50 на тысячу населения, наблюдавшийся в остальные десятилетия, по современным меркам очень велик.

Коэффициент прибытия в Новом Свете был даже выше, чем коэффициент выбытия в Европе, – это арифметическое следствие того факта, что население в странах-донорах с избытком рабочей силы было намного выше населения в странах-реципиентах с ее недостатком. Во всех частях мира перед Первой мировой войной миграционные коэффициенты достигали большой величины, и это должно было оказать существенное экономическое влияние на рынок труда в регионах-донорах и регионах-реципиентах. Тем более это верно, если учесть то обстоятельство, что в миграции действовал механизм самоотбора – в ней участвовали те, кто мог извлечь из переселения наибольшую выгоду, а именно молодые мужчины трудоспособного возраста. Это означает, что степень участия в рабочей силе у мигрантов была намного выше, чем у населения стран отъезда, равно как и у населения стран прибытия. Отсюда следует, что коэффициенты трудовой миграции были даже выше, чем и без того высокие коэффициенты миграции населения.