Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни - [40]

Если выгоды от вложений в НИОКР столь высоки и это столь широко признано, почему же государственное финансирование в ряде развитых стран в 1990-е и 2000-е годы перестало расти, а то и снизилось? До некоторой степени этот застой связан с общим отходом государства от активного участия в экономике. Есть, однако, и более конкретная причина – это распространение патентного права на живые организмы, благодаря которому частные фирмы теперь могут сохранять за собой все выгоды от инвестиций в НИОКР. За такую меру еще в начале XX века выступали фирмы, занимавшиеся продажей семян и растений, а впервые она воплотилась в жизнь, хотя только для деревьев, в США в 1930-е годы. В 1960 году в странах Европейского союза это право распространилось на все виды растений, а в 1961 году они подписали межстрановое соглашение о взаимном признании патентов, по которому был образован Международный союз по охране селекционных достижений (МСОСД). В 1970 году их примеру последовали Соединенные Штаты. По состоянию на 2011 год в МСОСД участвовало шестьдесят девять стран. Результатом всего этого стал огромный рост частных инвестиций. В США они превысили государственные расходы в 1980-е годы, а к 2000 году расходы этой страны на НИОКР в сфере сельского хозяйства (за исключением разработок технических средств и химических исследований) достигли почти трети от мирового объема расходов и более половины всех расходов развитых стран.

Отход от капитализма свободного рынка

Аграрные реформы, вложения в НИОКР и другие меры, о которых речь шла выше, воздействовали на доходы фермеров в основном опосредованно – или же это воздействие было побочным результатом политики, направленной на другие цели. К примеру, в Европе до Нового времени на рынок зерна власть влияла только затем, чтобы накормить города: запрет экспорта и поощрение импорта снижали цены внутри страны. Следовательно, защита фермеров как явная цель политики была чем-то новым. Наполеоновские войны были золотой порой для землевладельцев. Когда же они кончились и возникла угроза падения цен на зерно, Великобритания в 1815 году ввела запретительные пошлины на его вывоз – так называемые хлебные законы (Federico 2012). Таким же образом поступили в следующие несколько лет Франция и большинство стран Европы. Однако первая волна протекционизма скоро спала. Великобритания ослабила защитные тарифы в 1828 году, а в 1846 году полностью их отменила; другие страны сделали то же самое в следующие два десятилетия. В 1861 году ограничений на торговлю зерном в Европе по большому счету не осталось, а снова они появились лишь в 1880-е годы, когда угроза «наводнения» континента американским зерном заставила большинство европейских стран восстановить пошлины (примечательно, что Великобритания к ним не присоединилась). Традиционно считалось, что эти события символизировали возврат к протекционизму, но, по крайней мере, в случае сельского хозяйства подобная точка зрения безосновательна. Во-первых, пошлины на пшеницу были не такими уж большими: в крупнейших странах континентальной Европы они лишь несколько раз в 1890-е годы превысили уровень в 50 % от цены в Чикаго. Во-вторых, если какие-то виды сельскохозяйственной продукции, помимо пшеницы и ржи, и оказались затронуты этими мерами, то лишь в очень малой степени. Общий уровень протекционистской защиты можно измерить с помощью номинального коэффициента поддержки (НКП), который рассчитывается как среднее из разницы между внутренними и мировыми ценами (в процентах к последним), взвешенными по доле соответствующего товара в сельскохозяйственном производстве внутри страны. До Первой мировой войны в странах Европы этот коэффициент был низким или даже отрицательным (Swinnen 2009), после непродолжительных опытов с регулированием в военное время, в 1920-е годы он вернулся к низким значениям.

По-настоящему кардинальные перемены произошли после того, как в начале Великой депрессии цены рухнули (см. рис. 3.2). Европейские страны в ответ повысили пошлины и распространили меры защиты на все виды сельскохозяйственных товаров. И все же многие правительства боялись, что пошлин будет недостаточно, поэтому решили дополнить их ограничениями на объемы продукции, установив, к примеру, обязательную минимальную долю на рынке для отечественной пшеницы. Некоторые страны, такие как Германия и Италия, дошли даже до того, что ввели полный государственный контроль над торговлей важнейшими товарами, в частности зерновыми. В результате НКП сильно превысил 50 % и достиг своего наибольшего значения в 160 % в Германии в 1934 году. Главное исключение составляла Великобритания, где была сохранена свобода для импорта из колоний, а фермерам выплачивались субсидии. Внезапное увеличение пошлин на продукты питания и обвал сельскохозяйственных цен вызвали у американских производителей ответную реакцию. Уже в 1924 году власти бразильского штата Сан-Паулу учредили особое торговое управление, которое должно было предоставлять кредит производителям кофе и заключать между ними соглашения о сбыте. Однако больших результатов эти меры не принесли. В 1930-е годы эту политику скопировали администрации колоний (например, Британской Кении в 1933 году), правительства независимых стран Восточной Европы, а также власти территорий, заселенных европейцами. Закон о регулировании сельского хозяйства 1933 года, один из первых законов в рамках Нового курса Рузвельта, включал ряд действий, призванных ограничить предложение и поддержать фермерские хозяйства. Откровенно провозглашалась цель вернуть цены на их предвоенный уровень (восстановление так называемого паритета