Кельтика - [6]

— Чтобы добраться быстрее, одного желания мало, — дразнила меня Ниив.

Она доедала остатки соленой рыбы. Как она мне объяснила, ей было запрещено есть мясо, потому что она дочь шамана. Скоро ей предстоит принести жертву на могиле Госпожи Похйолы, и та что-нибудь предпримет, если сочтет нужным. Пока, по мнению Ниив, все шло хорошо. Юхан был ее старшим братом, защитником, но прекрасно понимал, что она сама себе хозяйка.

— Я должен защищать ее от волков и медведей, — улыбаясь, сказал он. — А она предпочла бы с ними танцевать, и, наверное, так и будет.

Поскольку рыбу нам не давали, мы с Юханом жевали длинные полоски оленьего мяса, такие несвежие, что я чуть не спросил, уж не кишки ли утопленника я жую. Но другой еды не было, поэтому я промолчал. Чтобы отвлечься, я наблюдал за женщиной, которая с жадностью жевала рыбу. Вокруг ее губ образовывались кристаллики льда и соли. Она наблюдала за мной с таким любопытством, что я начинал нервничать, а она это заметила. С ее лица не сходила понимающая улыбка.

— Это озеро — самое опасное место во всей Похйоле. За исключением разве что Туонелы, черного озера. Ты знал об этом?

Я знал, что озеро таит опасности, но не более того, и еще я знал, что оно скрывает в своих глубинах кричащий корабль. Я чувствовал, что это моя старая галера, затонувшая по своей воле, с моим добрым другом на борту, но говорить не стал. Я знал про озерного водяного, но что-то в тоне женщины заставило меня призадуматься. Возможно, мне придется тряхнуть стариной и вспомнить о своих талантах.

Она продолжила:

— Еще летом заклинатели целую неделю просидели у его вод, распевая свои заговоры, они пытались умилостивить Енааки, старого водяного, чтобы тот позволил им спуститься в озеро. Иногда он хватает кого-нибудь из них и утаскивает к себе. Но зимой он обычно разрешает посещения. Тебе нужно захватить с собой внутренности целого оленя или лошади — он ими питается. Иначе Енааки не пустит тебя в свое логово. Ты знал об этом?

Я не знал. Если бы я знал, что требуется подношение, то обязательно купил бы оленя. Я не мог трогать лошадей.

Ниив с удовольствием просвещала меня:

— Сто войтази, зубастых духов, охраняют затонувшие корабли. Дворец Енааки — настоящий лабиринт, бревна связаны между собой водорослями, а крыша сделана из человеческих костей. Он тянется на много миль, и в нем царит темнота. Настоящего дна у озера нет, его заменяет крыша дворца со множеством отверстий и ловушек. Если водяной захочет тебя схватить, он сделает это так быстро и утянет тебя так глубоко, что твой дух не успеет понять, что к чему.

— Я позабочусь о хорошем угощении для него.

— Постарайся. — Она пристально посмотрела на меня и нахмурилась. — Енааки давным-давно съел твоего друга, а кричит его дух.

— Если это так, я напрасно теряю время.

Наконец я понял смысл ее слов. Она с легкостью догадалась, что я пришел сюда не почтить память друга, а в надежде, что тот еще жив и что это из-за его воплей озеро назвали Кричащим.

— Но я так не думаю, — осторожно заметил я.

— Почему?

— Потому что корабль должен был защитить его. Этот корабль не по зубам даже Енааки.

— Если это тот корабль, — усмехнулась она. — И если это тот друг.

— Да.

— Сколько тебе лет, Мерлин? Скажи.

От нетерпения она подалась вперед. Ее дыхание было свежим, несмотря на то что она питалась рыбой. Инстинктивно я тоже потянулся вперед и едва не коснулся носом ее носа, нас потянуло друг к другу, словно двух влюбленных.

Я чуть не сказал ей правду. Она была так неодолимо очаровательна и так красива, что только отсутствие подходящих слов остановило меня и не позволило рассказать ей, как тысячи и тысячи лет я хожу по кругу, оказываясь то в реальном мире, то в потустороннем.

— Я старше, чем выгляжу, — неуклюже ответил я.

— Понятно. Слишком часто твое лицо напоминает лицо черепа. Ты, должно быть, умер очень давно. Уже тысячи раз умирал. Расскажи, как тебе удается сохранять молодым свое тело?

— Лучше спроси у моей молодости. Она очень давно прошла.

Женщина обдумала ответ, потом коснулась моего носа, но не своим изящным пальчиком, а последним кусочком соленого окуня.

— Не думаю, что прошла, — шепнула она.

Она вскинула голову, улыбнулась покрытыми солью и снегом губами и натянула на лицо шарф, решив вернуться в палатку и поспать, но задержалась у костра. Юхан уставился на меня, его челюсти трудились, пытаясь разжевать кусок вяленого мяса. Он мало что понял из нашего разговора.

— Если ты и найдешь своего друга целым, а не разрубленным на кусочки на кухне у Енааки, как ты вернешь его на сушу? Лутапьо говорил, что лед здесь толщиной в человеческий рост. Он сомкнется над твоей головой в считаные секунды.

Еще одна попытка удовлетворить свое любопытство. Вопрос только казался невинным, на самом деле Юхан пытался выведать мои секреты.

Ему я сказал:

— Спроси меня еще раз через несколько привалов. Я должен добраться туда первым. Мне нужно узнать правила игры. — Я почувствовал голод и попросил: — Дай мне оленьего мяса.

Юхан не понял:

— Оленьего мяса?

Я показал на коричневые ссохшиеся кусочки в его руке. Он засмеялся и отрицательно покачал головой: