– Нет, нет, ни за что! – Питерс даже затрясся. – Пусть он сам выплывает.
– Попробуй, Питерс, – говорили буры, – может, получится.
Но Питерс не соглашался.
Мудрила надулся:
– Неблагодарные люди. Невежи. Ну ладно. Снимите с меня очки и шляпу – для трудности. Буду выплывать без очков.
Если бы я видел Мудрилу в первый раз, может быть, и поверил. Но тут сомневался в его затее. Как это он выплывет одной головой?
Мы с Эле кустами подобрались к реке. Тем временем буры раскачивали Мудрилу.
– Сначала в воду! – кричал тот. – В воздух потом!
Плюм! Мудрила шлепнулся в середину канала. Он даже секундочки не держался на воде, а сразу пошёл ко дну. Буль-буль-буль… – выскочили пузырьки.
– Сначала он освоится под водой, а потом будет выплывать, – говорили крестьяне. – Это человек учёный.
Я выскочил и закричал:
– Да утонет он!
– А вот и мальчишка, – сказал Питерс.
– Спасите его! – кричу.
– Он головой плавает, – говорит Питерс. – А если врал, пусть тонет. Пошли, ребята.
– Может, вытащим? – говорят другие.
– Сам напросился.
– Ещё ругал нас скотами, – говорит Питерс.
– И баранами.
– Я думал, он человек учёный.
– Учёный, а плавать не умеет.
– Так мы же его связали.
– А кто напросился?
– Я не хотел его связывать…
– А он говорит – вяжи.
– В небо ещё собирался…
– Может быть, взять да вытащить?
– А я говорю – пошли, ребята.
Пока они толковали, я прыгнул в воду. Холодно – брр! Здесь было неглубоко. Я нырнул в то место, где лопнул последний пузырь, и сразу наткнулся на Мудрилу,
Я стал тащить его наверх. Сначала мне это удавалось. Но как только Мудрила глотнул воздуха, он стал так брыкаться, что снова пошёл ко дну.
Так мы выныривали несколько раз. Веревки, наверное, были плохо завязаны, потому что вдруг Мудрила схватил меня рукой. Тут уж я стал отбиваться. Мудрила фыркал и тянул меня под воду. Если бы лежал спокойно, может быть, я и сумел бы его удержать. В общем, я нахлебался и стал уже прощаться с белым светом.
Тут, чувствую, кто-то схватил меня за шиворот и тащит к берегу. Мудрила – за мной. Я и опомниться не успел, как сидел на зелёной травке.
Смотрю, в лицо мне дышит… человек не человек, а кто-то мохнатый, с красной открытой пастью.
Пьер! Отряхивается, язык высунул. Потом лизнул меня через всё лицо. Пьер, дружище!..
А там уже развязывают Мудрилу.
И кто же стоит рядом, в фиолетовых штанах и дурацком колпаке? Ну ясно – Караколь. Он хлопает меня по спине, гладит по голове, причмокивает, пожимает плечами. Потом оборачивается и говорит:
– Мудрила! Ты ли это, старый приятель?
– Ну я, я, – говорит Мудрила.
Он уже очухался, отплевался.
– Дьявол тянул меня на дно. Только я начал плавать головой… Оказывается, они в речках живут.
– Мудрила! – говорит Караколь. – Сколько лет, сколько зим!
– Надо попробовать ещё в воздухе, – говорит Мудрила, стуча зубами. – Сейчас будем летать.
РЫЖИЙ ЛИС ГРАФ АРЕНЛАНДСКИЙ
Дело в том, что из-за Мудрилы я потерял башмак. Тот самый, в котором было письмо.
Прыгая в воду, я не успел разуться. Конечно, во время возни башмаки соскочили. Один кломп я нашёл немного ниже, в кустах. Его прибило к берегу. А другой словно в воду канул. Вообще-то как раз в воду. Может, свинцовая трубочка его утянула? Я нырял, но бесполезно.
Хорошенькое дело, ничего не скажешь. Я был ужасно расстроен, хоть и встретил своих тюльпанов.
Мудрила мне даже спасибо не сказал, а только проклинал дьявола, который помешал ему плавать одной головой. Значит, ко всем бедам я оказался ещё и дьяволом. Одно утешение – каким-то водяным, ну вроде морского дьявола. А это всё лучше, чем сухопутный.
Оказывается, Караколь с Мудрилой давненько друг друга знают, встречались не раз, Караколь даже бывал у Мудрилы в Кампене.
Да, забываю сказать про Караколя.
В ту ночь он проспал сном праведника до рассвета, а потом кинулся нас искать. На мельницу заглянуть не догадался. С тех пор он рыскал по деревням и расспрашивал, а в Дельфт и не думал ехать.
Я поругал Караколя.
Сказал, что голуби важней для обороны, чем один человек. Но он ответил, что, во-первых, не один, а два. А во-вторых, не просто человек, а целый адмирал, да ещё барабанщица в придачу. Но я всё равно не согласился.
Караколь и Мудрила сразу принялись спорить и спорили до упаду. Мудрила кричал, что неразбериха пошла от глупости, а Караколь говорил, что от несправедливости.
Глазки у Мудрилы наливались кровью, становились точно рачьи. Он хватал Караколя за грудки и кричал:
– Эразмус Роттердамский мой друг! Ты слышал, кто такой Эразмус Роттердамский?
– Слышал, слышал, – говорил Караколь. – Только ведь он умер.
– Кто? Эразмус? Эразмус не умер! Он только прячется.
– Помер твой Роттердамский, лет сорок назад помер.
– Молчи, фаянсовый лоб! Говорю тебе – прячется! Читал «Похвалу глупости»? Небось не читал. Там сказано: всё от глупости!
– Любишь ты сочинять, – говорил Караколь. – Помер твои Роттердам… то есть Эразм. Что ему, сто лет, что ли? Любишь ты сочинять.
Мудрила обижался и замолкал. Через час он говорил:
– Вот покажу, где он прячется, будете знать! Ещё через час он совсем успокаивался:
– Не скрою, что я умнее своего друга Эразма. Ему вредит недостаток пищи и темнота пещеры, где он скрывается.
