Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология - [43]

Взятая отдельно, каждая из этих проекций будет, очевидно, беднее их специфического соединения. Наоборот, возможность их интегрированного видения открывает исключительно важные познавательные перспективы. Не закрывая глаза на логическую обособленность познавательных процедур, востребуемых каждой из этих проекций, историк в то же время оказывается в состоянии и учесть черты глобальности, и «схватить» «жизнь как она есть» в тот или иной отдельный момент и в связи этого момента с предыдущими и последующими.

ЧАСТЬ 2 Казусы в поведении, праве и политике на западе и востоке Европы в IX–XX вв.

Н. Ф. Усков Убить монаха. ..220

Некогда этот странный порыв — убить монаха — увлек именитого итальянского медиевиста на путь сочинительства. Позднее ему приходилось оправдываться и говорить, что «всякий роман рождается от подобных мыслей», а «остальная мякоть наращивается сама собой»221. Описываемые в этой статье события, случившиеся около 12 веков назад в обители св. Галла, расположенной в предгорьях ретийских Альп, наверное, напомнят читателю перипетии знаменитого романа Умберто Эко. Загадочная смерть. Самоубийство? Козни дьявола? Борьба честолюбий. Пожар, испепеливший Аббатство. Подобно герою романа, нам придется удивляться и недоумевать: «Монахи застыли на местах: шестьдесят фигур, одинаковых под одинаковыми рясами и куколями… шестьдесят голосов, истово восхваляющих Всевышнего. И изнывая в их дивном созвучии, как в преддверии райских услад, я спрашивал себя, возможно ли, чтобы в обители находилось место сомнительным тайнам, беззаконным попыткам раскрыть их и жуткому запугиванию. Ибо мне аббатство представилось в тот миг собранием святейших, убежищем добродетели, ковчегом мудрости, кладезью здравомыслия, поместилищем кротости, оплотом твердости, кадилом святости»222.

Недоумение и удивление у нас, как и у героя романа, вызывает очевидное несоответствие таинственных и мрачных событий образу благого монашеского братства, представлению о святости избранного им пути. То несоответствие, которое сообщает всей истории остроту и колоритность. Мог ли Умберто Эко избавиться от искушения «убить монаха», а вместе с ним отказаться от столь интригующей завязки сюжета? И мы, покорные тому же искушению, но отправляясь в другое Аббатство, по крайней мере уверены, что нас ожидает нечто необычное, а значит, отвечающее одной из предварительных характеристик «казуса» как события нестандартного, парадоксального. «Остальная мякоть» нарастет сама собой.

Итак, загадочная смерть. В 30-40-е гг. XI в. брат Эккехард, четвертый из знаменитых монахов Санкт-Галлена, носивших это имя, писал хронику своей обители. С надлежащим чувством ответственности перед «отцами нашими Галлом и Отмаром», прославленной братией и потомками Эккехард поведал о несчастной судьбе монаха Воло. Он возникает на страницах хроники в контексте обстоятельного повествования о знаменитом санктгалленце Ноткере Заике (ум. в 912)223.

Эккехард характеризует Воло как «юного, весьма образованного монаха, сына одного графа, [человека] беспокойного (inquietus) и мятущегося (vagus). с которым ни сам декан, ни господин Ноткер или прочие не могли, из-за его отступничества (aversio). совладать и которого часто обуздывали словами и бичеванием, но без всякого результата»224. Монахи, видя исключительные дарования Воло (vir tali ingenii). скорбели (dolebant) о нем, но были бессильны что-либо изменить, прибегая лишь к традиционным для монашеской общины средствам воспитания. Меж тем в монастырь приходили и родители (parentes) Воло, немало беспокоясь о своем чаде (pro ео solliciti). Вероятно, монахи жаловались им на поведение сына, надеясь, что «подлинно» отеческое внушение окажется более действенным. Однако всякий раз Воло, в присутствии родителей «несколько улучшившись», после возвращался к прежнему состоянию.

Эккехард пытается разобраться в глубинных причинах aversio, или девиантности, Воло, что само по себе необычно и заслуживает запоминания: «Хотя святой Галл всегда имел монахов только свободных, более знатные (nobiliores) все же чаще сбиваются с пути». Как видим, Эккехард не без некоторой гордости констатирует, что в монастыре св. Галла никогда не было монахов из числа сеньориальнозависимых людей225. В то же время следует учитывать, что понятие «свободный» в XI в., как правило, уже не применялось в отношении крестьянства, которое все более мыслилось как «низкое», «слабое» или «бедное» сословие, наконец, как сословие «трудящихся», независимо от того, каким юридическим статусом обладал тот или иной крестьянин226. Весьма вероятно, что под «свободными» Эккехард понимает уже только представителей привилегированного слоя общества. Но и на этом фоне Воло отличается особой знатностью, которая, по мнению Эккехарда, вполне могла воспитать в монахе дурные качества. Тем не менее в глазах хрониста ни юность, ни мятущийся и беспокойный дух Воло, ни его знатность не имели решающего значения для трагического финала. Словно Эккехарду все сказанное о Воло не показалось достаточным объяснением случившегося: наверное, слишком таинственным и неоднозначным представлялось это происшествие. Его подлинным зачинщиком, без сомнения, был дьявол, накануне явившийся Ноткеру и предрекавший: «Готовлю злую ночь тебе и твоим братьям».