Казнить нельзя помиловать - [48]

Они сами виноваты! Если б не сидели у машины, пошли бы в лес подальше, грибы искать или еще чего. Тогда мы просто бы угнали машину и без убийства обошлось... И чего им стоило?

Ну, перчатки мы потом в речку выкинули - когда тех оттаскивали, все в крови перемазались. А оружие и подшлемники закопали там же, в лесу...

- А золото?

- Какое золото? Не брали мы никакого золота! Может, потом, после нас кто-нибудь их нашел и поснимал кольца?..

Ну, вообще-то ладно - чего это я? Было золото. У ней сережки с красными камушками, колечко и перстень, а у мужика, у этого редактора-то кольцо обручальное.

- А часы почему не сняли?

- Да кому они щас нужны? Притом в крови измазаны - противно стало.

- И куда же вы золото дели?

- А тоже закопали, только в другом месте. В тряпку завернули, в мешочек целлофановый и закопали. Показать? Попробую...

Савельев вдруг глумливо осклабился и мерзко хихикнул.

В этот момент дверь кабинета скрипнула, и без стука вошла Марина. Карамазов оторопел. Жену он не видел уже несколько дней и увидеть вот так запросто, у себя, не ожидал. Стало жарко, знойно, аж невмоготу. Но не успел Родион Федорович подняться, вскочить, как вдруг Савельев метнулся из угла к Марине и повалил ее на пол. Колени ее бесстыдно и жутко заголились.

"Да он что?! - задохнулся Карамазов. - Показывает, как он Юлию удерживал?"

- Стреляй! Стреляй скорей! - протявкал Савельев, извернув к нему отвратную свою морду.

- А-а-а!.. - тоненько закричала Марина, и только тогда Карамазов, преодолев циклопическую тяжесть, оторвался от стула и бросился к ним. Он схватил парня за шкирку, с неожиданной легкостью рванул его вверх и со всего маху жахнул его прямо ряхой о стену. Кровавый страшный отпечаток расплылся на белой стене, по сторонам разлетелись темные брызги. Карамазов, костенея от ужаса, кошмара происходящего, шмякал-гвоздил подонка об стену лицом, всё обильнее размазывая его кровь и сопли по чистой беленой поверхности.

А в мозгах кололась и царапалась тоскливая мысль: "Я сейчас стану убийцей! Убийцей!.. Как бы руки в крови не испачкать!"

* * *

- Родион! Эй! Заснул, что ль?

Карамазов очнулся от забытья и сел. В глазах после удушливого сна затемнило, шум пляжа накатывал волнами. Вот мерзость! Приснится же такое!

И тут он ощутил, что весь горит, словно плеснули ему на кожу кипятка. Э-э-э, да он сгорел вконец - еще немного и волдыри появятся. Николай срочно потащил его в воду отмачивать.

Да-а, уж что-что, а отдыхать шерлоки холмсы не умели. Когда засобирались домой, то поняли, что пляж им выйдет боком. С Карамазова, наверняка, в муках слезет старая кожа и будет нарождаться новая. А Шишов уже толком не мог шевельнуть руками и согнуться - переиграл в волейбол.

Но на этом их пляжные приключения не кончились. Родион Федорович не сразу даже понял, что же отвлекает его от разговора с Николаем, тревожит слух. Потом врубился: неподалеку от них под деревьями отдыхала компашка юных барановцев. И девчушки, и пацаны дружно дымили, играли в карты и пускали по кругу большую захватанную банку с пивом. Обычная картина. И, конечно, сплошь и рядом для связки слов ребятки, да и порой девчонки, применяли, как вычитал Карамазов в одном из Колиных протоколов, "отлагательные прилагательные сексуального порядка". Но терпеть можно было - громко не кричали.

Однако появился еще один в их компании - длинный смазливый парень с сытым барственным взглядом. Видимо - лидер. Все эти ребятишки повскакивали, загомонили вокруг него: Феликс да Феликс!.. И вот этот Феликс даже и не подумал приглушить свой прорезавшийся не так давно басок. Как же он загибал! Девчонки млели. Женщины вокруг забеспокоились, потащили детей подальше, к воде. Мужчины уткнулись в газетки или продолжали подремывать - со слухом что-то. А может, и правда - спят?

Родион Федорович, сидя на подстилке и затягивая шнурки кроссовок, окликнул:

- Этот, как его? Молодой человек! Да-да, вы. Давайте попробуем без ругани, а? Не надо - женщины кругом, дети...

- Да пошел ты... коз-з-зел! - смачно выругался длинный и, отвернувшись, продолжал что-то ботатъ.

Девочки-мальчики, похихикивая, весело поглядывали на Карамазова. Он зашнуровал кроссовки, и оттолкнул руку Николая, отмахнулся от его успокаивающих слов: "Может, ну их?" Медленным шагом Родион Федорович направился к компашке. Многие из отдыхающих повернулись, расположились поудобнее, приготовились зрительствовать.

Парень знал, что к нему приближается этот "козел", но характер выдерживал, не оборачивался. Его щеночки расступились, пропуская Карамазова. И только в последний момент Феликс этот резко развернулся и напружинился.

- Чего те, мужик, надо?

Родион Федорович, чтобы не спугнуть, не спровоцировать парня на удар, очень медленно, плавно поднял правую руку и положил ему на плечо, обхватив пальцами самый выступ, где скользит под кожей и мышцами нежная конструкция плечевого сустава.

- Феликс, я тебя очень и очень прошу не выражаться в общественном месте... Ну просто о-о-очень прошу.

Мальчики и девочки опупели и, раскрыв рты, таращились на эту сцену. Зрители тоже не могли ничего понять. Парень, еще минуту назад излучающий силу и власть, пугающий незнакомых людей жестким циничным взглядом, вдруг сморщился, начал извиваться, приседать и наконец тоненько фальцетом взвыл на весь пляж: