Казна Наполеона - [56]

«Что ж, недурно», — подумал я просебя. Масону ли не знать Ороборо — змею, что проглотила свой хвост? Именно в нее Моисей обратил свой волшебный жезл.

— Вы властвуете над силами, которые движут этим миром, — вещала Мира. — Вам благоволит Солнце, поэтому вы и манипулируете людьми.

Я заметил, что Серж Рябинин перевел на меня изумленный взгляд, он верил всему, что говорила Мира и, по-моему, безоговорочно! Теперь я подозревал, что приобретаю преданного друга до гробовой доски. Если, конечно, дружбе не станет помехой ревность!

— Вам противостоит отпетый мошенник, — продолжила Мира, указав на карту с изображением отшельника в перевернутом положении. — Его фонарь освещает дорогу ложных исканий, -впрочем, об этом она могла и не говорить, что представляет из себя господин Радевич, я и так знал прекрасно.

Мира склонилась над пентаграммой, ее черные волосы рассыпались по спине. Она подняла со стола другую карту.

— Дурной знак, — сказала гадалка. — Падающая башня, думаю, объяснять не стоит! — добавила Мира. — Однако карта Силы свидетельствует, что ваше противостояние с отшельником принесет вам успех.

Я взглянул на молодую женщину, которая на карте голыми руками сражалась с огромным львом.

— Но сначала, — продолжала Мира вы переживете небольшое разочарование.

— Почему же ты решила, что оно окажется небольшим?

— Потому что башня перевернута и нет других дурных предзнаменований, — сообщила она. — Вот, посмотрите, рядом с Отшельником притаилась Смерть.

Мира достала из другой стопки еще одну карту. Это был отложенный ей на крайний случай минор аркана.

— Перевернутый туз мечей, — произнесла предсказательница задумчиво. — Ваш недоброжелатель погибнет насильственной смертью. Кстати, эта карта относится и к Шуту, — она указала на шестую вершину пентаграммы. — Этот человек вам пока незнаком, — добавила Мира, — но он в вашем деле играет не самую последнюю роль!

Мне невольно подумалось об австрийце Бришере.

— Карты меня немного успокоили, — улыбнулась Мира, зажигая свет и убирая с глаз долой свои магические свечи. -Прошлое предсказание было хуже, — добавила она. — Теперь, Яков Андреевич, я могу о вас беспокоиться чуть меньше.

— Так мы едем? — спросил Рябинин. — Нас давно ждет тюльбюри, который я недавно из Лондона выписал.

Я подумал, что Серж Рябинин не был бы Сержем Рябининым, если бы не приобрел новомодный двухколесный экипаж без места для кучера и не вывез бы в нем напоказ beau mond'у свою новую подругу.

Мира кивнула, ей и самой давно хотелось развеяться, а я ее баловал редко. Однако мне было вполне понятно, что индианка не принимает Сержа всерьез.

Она накинула спенсер, одела одну из своих многочисленных шляпок, перчатки и оставила меня одного дожидаться вечера. Я знал, что к спектаклю она обязательно вернется, потому как Керубини привлекал ее куда более, чем обворожительный Серж.

Полдня пролетело незаметно. Я уже собирался уходить, то и дело посматривая на часы и волнуясь, когда, наконец, объявилась Мира со своим кавалером, который сопровождал ее всюду, как тень. А это мне абсолютно не нравилось, в связи с тем, что в таких условиях все труднее было хранить конфиденциальность. Оказалось, что и в оперу они тоже едут вместе, так как Сергей Арсеньевич заранее позаботился о билете. Рябинин словно бы и не замечал, как в его присутствии у меня час от часу все сильнее портилось настроение. Он и впрямь возомнил себя моим другом, так что предчувствия меня не обманули.

— Видел сегодня князя Корецкого, — сообщил мне Сергей многозначительно.

— Встретились на набережной, — уточнила Мира.

Я заинтересовался, в конце концов, князь Павел был в этом деле не последней персоной.

С важным видом Рябинин изрек:

— Он проговорился, что видел сегодня господина Радевича.

У меня сердце в груди всколыхнулось, как птица испуганная. Все-таки Радевич в Петербурге, по всей видимости, пытается выехать за границу. Интересно, ему известно, что полиция уже на него зуб имеет?

— Князь сказал, что Радевич с ним и не поздоровался. Вообще сделал вид, что не заметил.

Я решил, что Радевич в курсе, что на него охота объявлена. Только появится ли он в театре? Ответ на этот вопрос мне предстояло узнать чуть позже.

Все втроем — Мира, Рябинин и я — выехали мы из дома в моей карете, томимые каждый своим предчувствием. Мира жаждала музыки, которую, как никто другой, чувствовала всеми фибрами своей богатой души; Сергей Арсеньевич возжелал во что бы то ни стало добиться от индианки взаимности и возлагал на итальянскую оперу особые надежды; я же мечтал застать-таки у Нелли Радевича, хотя бы единственный раз заглянуть ему в глаза и вывести, наконец, убийцу и вора на чистую воду. К тому же я гадал, как поведет себя Елена Николаевна, узнав, что за человек ее любовник?

«А если ей все известно»?! — подумал я, и от этой ужасной мысли мне стало страшно.

На Садовой улице жизнь текла своим чередом, сновали взад и вперед прохожие, по лужам катили извозчиковы сани, слышалась площадная брань. Сюда же, к театру, стекались немногочисленные господские кареты, запряженные кровными великолепными лошадьми. Площадь мигала оконными огнями и рассеянным светом уличных фонарей.